Что такое доброта в понимании людей – это стремление помочь, не ожидая и не требуя ответной благодарности. Такой взгляд на суть доброты является не совсем полным, так как рассматривать это весьма абстрактное понятие можно исходя из различных точек зрения.

Что такое добро и доброта?

Понятие «доброта» напрямую связано со словом «добро», хотя второе имеет несколько значений и может, к примеру, означать любые материальные предметы, принадлежащие человеку. Добро в нравственном плане – это деяния, направленные на благо. Доброта же – это качество, присущее человеку, который творит добро. Чтобы объяснить ребенку, что такое доброта, можно рассказать бескорыстном поступке незнакомца, перечислившего средства больному ребенку, о милосердии людей, помогающих бездомным животным.

Доброта - психология

В психологии человеческая доброта рассматривается среди . Считается, что маленький ребенок не знает что такое доброта, за редким исключением у него преобладает эгоцентричность. И если доброту в малыше не воспитывать, у него будут серьезные проблемы с социализацией. У взрослых доброта людей часто вызывает недоверие и сомнения в искренности. Помимо этого, многие индивиды полагают, что добрый человек слаб, и им часто пользуются.

В чем проявляется доброта?

Про бездеятельного человека нельзя сказать, что он добр, это качество обязательно должно подтверждаться поступками. В чем проявляется и что значит доброта:

забота;
внимание;
поддержка;
бескорыстность;
отзывчивость;
добросердечность.

Список этот далеко не полный, и очень часто сложно понять, добрый поступок или нет. В идеале доброта – это комбинация активной жизненной позиции, нравственности, силы, высоких моральных качеств, а также восприятий и эмоций. В своем наивысшем воплощении доброта встречается крайне редко, самыми распространенными примерами которой являются святые, подвижники, меценаты.

Что такое добро и зло?

Добро – бескорыстная помощь, стремление сделать мир лучше, зло – это сознательное причинение боли, ущерба. Качества антагонисты – доброта и зло – присутствуют в любом человеке. Даже самые благородные и благодетельные люди признают, что борьбу со злыми побуждениями приходится вести практически постоянно. Церковь дает этому явлению такое определение: если человек задается вопросом, существует ли добро и зло – он на пути к осознанию необходимости постоянной борьбы с темными силами, живущими в каждом.

Полностью искоренить зло, живущее в человеке нереально в силу двойственности его натуры. Да и не нужно, наверное. Без зла, темноты, трусости и других отрицательных качеств нереально понять, что такое любовь и доброта, свет, мужество. По этой причине к добру и доброте многие люди приходят, лишь преодолев некий , став старше и мудрее, выделив новые приоритеты.

Существует ли абсолютное добро?

Чтобы понять, что такое абсолютная доброта в жизни человека, следует обратиться к религии. К примеру, христианство. Можно сказать, что примером абсолютной доброты является Бог, однако он может намеренно насылать на человека болезни, испытания. Их цель – привести человека к вере. Как пример абсолютной доброты можно вспомнить Иисуса, который нес людям только благо и прощение, невзирая на зло, причиняемое ему.

Истинная и ложная доброта

Проявление доброты истинной в современном обществе встречается крайне редко. Гораздо чаще можно столкнуться с ложной добротой, когда хорошие благородные поступки совершаются с ожиданием ответной благодарности или из страха. Большинство людей считает, что если помогать страждущим, в нужный момент помогут и им. Кто-то боится отказать в просьбе коллеги или руководителя. Зачастую доброту творят напоказ – этим, как правило, «грешат» политики и другие публичные лица.

Нужна ли людям доброта?

К сожалению, люди больше ценят доброту, которая направлена на них, но зачастую избегают сами творить хорошие дела, поэтому вопрос, надо ли становиться добрым человеком, возникает все чаще. Да, доброго человека могут считать «слабаком», «подхалимом» и т.д., но применение доброте можно найти. Приютить бездомного щенка, донести сумки пожилому человеку, помочь инвалиду, не пройти мимо, если обижают слабого – все это не просто доброта, это бесценные проявления лучших качеств души человека.

Для чего нужна доброта?

Гораздо больше, чем нуждающимся, доброта души важна тому, кто совершает благие поступки. Сделав что-то бескорыстное и хорошее, человек ощущает поднятие эмоционального уровня, возвышается в собственных глазах. Спустя некоторое время он, скорее всего, захочет вновь испытать эти ощущения и будет сознательно искать того, кому нужна его доброта. Через добрые поступки душа будет становиться лучше и чище. Главная опасность в таком случае – не загордиться.

Как стать добрым человеком?

Развить такие качества как доброта и милосердие легче, чем может показаться. Доброта вовсе не означает постоянно самопожертвования, которое приводит к тому, что человеком начинают пользоваться, манипулировать. Нужно открыть источник доброты в своей душе, научиться видеть тех, кому помощь и доброта необходимы. Вот что такое доброта:

Смотреть неравнодушным взглядом – первое условие доброты. Только так можно увидеть чьи-то надежды, потребности и страхи.
Отдавать и забывать – второе условие доброты. Помнить добро должен тот, на кого оно было направлено и, в идеале, продолжить цепочку доброты, оказав помощь очередному нуждающемуся.
Отличать истинные потребности от манипулирования – третье условие доброты. Только научившись различать нуждающихся от потребителей, можно избежать разочарования и «выгорания» и творить истинную доброту, исцеляющую душу.

Начинать творить добро можно с малого. С чего начать, чтобы осознать, что такое доброта:

самопознание – поняв себя, можно понять и других;
пример добрых людей – вспомнив индивидов, которые несут добро, нужно научиться у них отношению к себе и окружающим;
– это источник умственного, психического и физического здоровья;
привычка – выработав привычку творить доброту, человек заметит множество позитивных изменений в своей жизни;
отсутствие осуждения – судить человека и сплетничать о нем легче всего, для взращивания в себе доброты нужно научиться ему сочувствовать и сострадать;
извлечение уроков из ошибок – все люди несовершенны, нужно не заниматься самобичеванием, а извлекать уроки;
жизнь в настоящем – человеку, нуждающемуся в помощи, нужно не только сочувствовать, но предлагать реальную поддержку;
оптимизм, дружелюбие – эти качества помогают увидеть в людях лучшие черты.

Что такое добро и зло? Для нас, современных людей, разделение на добро и зло стало настолько естественным и необходимым, что когда граница между этими двумя категориями в силу разных причин начинает размываться, мы приходим в состояние какой-то странной и непонятной нам самим тревоги.

Фрейд писал в своей работе «Вытеснение»: «…понятен и тот факт, что происхождение ценных для людей объектов, их идеалов связано с тем же восприятием и переживаниями, как и внушающие самое большое отвращение, и что первоначально идеалы отличаются от отвратительных объектов только незначительными оттенками». Самого Фрейда не жаловали за подобный подход к изучению человека, хотя он всего лишь справедливо намекал на то, что с точки зрения бессознательного влечение и отвращение – это по сути одно и то же, а разница между ними – лишь иллюзия, вызванная наличием у нас сознания.

И действительно, если все мы по природе своей стремимся только к наслаждению, почему же тогда к нам в голову подчас просачиваются мысли настолько «гадкие», что мы невольно начинаем бояться самих себя? И почему внутри этой гадости так часто чувствуется тот самый тревожный элемент привлекательности, от которого становится совсем уж неспокойно?

Причины этих беспокойств лежат в области культурных слоев бессознательного, которые были созданы через вторичное (культурное) ограничение первичных позывов именно на основе нашего субъективного разделения мира на добро и зло. Поскольку эти слои в каком-то смысле самые верхние, то и влияние их на наше поведение не носит того глубинного характера, как в случае с природным (кожным) ограничением первичных позывов, однако недооценивать это влияние нельзя, и уж точно необходимо понимать, — с чем мы в действительности имеем дело. Итак что такое добро и зло?

Что такое добро и зло? Первичные позывы человека и системы их ограничения

Первичные позывы – это секс и убийство. Любое живое вещество обладает этими двумя базовыми устремлениями:

во-первых, оно хочет выжить во что бы то ни стало, а значит вынуждено жестко конкурировать с окружением за каждый жизненный ресурс, проявлять агрессию, – это и есть убийство;

во-вторых, оно хочет продолжить себя, свой генофонд, – это условно называется сексом или стремлением к размножению.

Но поскольку живое вещество бывает разным (микроорганизмы, растительные и животные организмы, человек), то и проявляться эти два устремления могут тоже по-разному.

Например, растения конкурируют между собой за солнечный свет, влагу и питательные вещества в почве, при этом более сильные имеют большие шансы на размножение. Животные конкурируют за пищу, что неразрывно связано с возможностью продолжения рода. А что же с человеком? Что такое добро и зло для него?

Человек более сложен. Его первичные позывы настолько увеличены, что вышли из баланса с природой, выделив его из общей массы видов.

Что такое добро и зло? Этапы развития человечества

Произошло это через увеличение в нашем ближайшем предке желания к пище, где это желание превратилось в стремление съесть своего сородича. В свою очередь, уже это каннибалистическое устремление преобразовалось в неприязнь.

С первого момента своего появления наша неприязнь друг к другу обрела две самых простых формы выхода, которые уже были наработаны миллионами лет эволюции живого вещества и выражены первичными позывами (секс и убийство). Такое неуправляемое проявление первичных позывов не предвещало для первобытной стаи наших ближайших предков ничего хорошего. Оно означало, во-первых, — постоянные убийства внутри первобытной пещеры (между самцами), во-вторых, — нерегулируемые природой и потому нерациональные меж половые связи (педофилия и инцестуальные связи — между самцами и самками), которые неизбежно приводили бы к вырождению стаи. Именно по этой причине первичные позывы были впервые сокращены в нашем психическом.

Первичное (кожное) ограничение первичных позывов определяется системно-векторной психологией как первое проявление свойства психики человека, которое называется запрет и ограничение и относится к кожному вектору .Одновременно это была и первая сознательная мысль, которую произвел человек (точнее — кожный человек), выразив ее первым законом: 1) нельзя убивать внутри стаи; 2) нельзя посягать на девочку-подростка; 3) запрещены половые связи между близкими родственниками. Иначе — наказание. Так мы начали определять, что такое добро и зло.

Существует также и вторичное ограничение первичных позывов. Как и ограничение первичное (кожное), оно начало возникать тоже в первобытные времена, но более поздние, когда человеческой стае понадобилась не просто система сдерживания неприязни стремящимися к бесконечному множеству запретами, которые слишком медленно и с большим сопротивлением оседали в нашем бессознательном (и даже сегодня довольно тяжело и долго обеспечиваются в рамках законодательства). Нужно было нечто более эффективное, — основанное на способности каждого человека самостоятельно себя ограничивать в самом «умном» и изощренном проявлении своей неприязни, направляемой вовнутрь стаи, то есть, — в каждом отдельном случае суметь почувствовать – где зло (неприязнь), а где добро. Такая система ограничения вскоре была создана через видовую роль кожно-зрительной самки-воспитательницы и основана она была на том, чтобы научить нас понимать – что такое добро и зло.

Что такое добро и зло? Зачем нужны эмоции?

Разделение на добро и зло в зрительном векторе происходит от развитой способности первобытного зрительного человека разделять запахи на хорошие и плохие.

Запах и эмоция очень тесно связаны между собой. Психика человека всегда проявляет себя наружу эмоционально, а тело, одновременно, – запахом. А значит, человек может для окружающих не только отвратительно пахнуть, но и отвратительно выглядеть, отвратительно проявлять себя психически в паре, группе, обществе, — такое разделение благодаря зрительным людям доступно только человеку, поскольку животные сознательно не разделяют запахи на хорошие и плохие.

Таким образом, разделение на добро и зло – это разделение эмоциональное и создавать его должен «специалист» по эмоциям, — человек со зрительным вектором. Не обойтись здесь и без кожной способности ощущать разделение между внутренним и внешним. Всем этим обладала развитая кожно-зрительная самка, выполнявшая в первобытные времена видовую роль воспитательницы подрастающего поколения.

Неосознанная суть первобытной воспитательницы заключалась вовсе не в том, чтобы сделать будущих воинов, охотников и защитников пещеры изнеженными и неспособными за себя постоять, а в том, чтобы дать каждому их них способность к чувствованию,что такое добро и зло, какие действия человека по проявлению собственной неприязни являются неприемлемыми с точки зрения разделения на добро и зло.

Возможность для детей этому научиться обеспечивалась эмоциональным (культурным) слоем нашей психики, который создавала своей жизненной активностью та же кожно-зрительная женщина. Сочувствуя, любя, переживая состояния грусти и эмоциональных подъемов, одним словом, сосредотачивая свои эмоции, она обретала способность тонко чувствовать других людей , — то, как эти люди проявляют себя в группе, и в какой-то степени передавала эту способность окружающим.

Что такое добро и зло? Дадим определения

Под бессознательным культурным слоем в системно-векторной психологии понимается способность человека воспринимать мир определенным образом:

Смелость (добро) или свирепость (зло).
Амбициозность (добро) или алчность (зло).
Дружба (добро) или круговая порука (зло).
Честолюбие (добро) или тщеславие (зло).
Уверенность в себе (добро) или самомнение (зло).

Разница между каждым таким положительным явлением и его отрицательным антиподом заключается в направленности: вовнутрь или наружу, во вред стае и только в своих интересах, или на благо стаи.

При этом созданный в зрительном векторе эмоциональный окрас нашего восприятия просвечивает для нас эту разницу максимально ярко, позволяя буквально ощущать ее и самостоятельно (в какой-то мере – осознанно)определяя что такое добро и зло,делать выбор в пользу добра.

То, что в рамках первичных ограничений вызывает ненависть окружающих к преступившему запрет, в рамках ограничений культурных пробуждает в них чувство отвращения к такому человеку. И первое (ненависть), и второе (отвращение) исходит из таящегося в наших первичных позывах неосознанного желания совершить то же, что и нарушитель (у нереализованного человека оно сильнее, чем у реализованного), но поскольку желание это в нас ограничено, то оно проявляет себя в таких преобразованных формах. Тогда в рамках культуры мы говорим: «он поступил плохо», «она повела себя отвратительно», «тошно смотреть на них после того, что они сделали».

Это и есть та высшая система ориентиров, которая нам доступна и обеспечивает наше выживание, ведь оно возможно лишь тогда, когда каждый способен поставить групповые интересы выше своих собственных, работать на благо целого.

Особенно ярко культурные ограничения проявляют себя через процессы нравственного поиска в условиях высокоразвитой элитарной культуры, менее ярко – в условиях массовой культуры с ее общественной моралью, но всегда понимание,что такое добро и зло – это несомненная польза для общества.

Например, аборты – это хорошо или плохо? А эвтаназия? А гендерное равноправие? Закон (там, где он действительно есть) в этих вопросах лишь следует за культурой, поскольку это вещи для него слишком тонкие, а значит они нуждаются в эмоциональной «подсветке» для изучения на предмет пользы и вреда. А без понимания того, что такое добро и зло, это невозможно

Что такое добро и зло? Существуют ли добро и зло на самом деле?

Наша психика всегда работает таким образом, что все воспринимаемое нами с ее помощью, для нас реально и существует. Поэтому отказ от любого наработанного в ней качества ведет лишь к деградации и скатыванию назад – в животное состояние. Попытки звуковых людей современности философствовать о том, что добра и зла на самом деле нет, что эти представления – лишь фикция, мешающая совершать «нужные» вещи, а культурными наработками можно пожертвовать во имя «великих» целей, могут привести к множеству бед.

Способность адекватно проживать жизнь без ограничений закона или культуры мы когда-нибудь обретем на основе глубокого осознания самих себя, природы своего психического, но пока все мы в системно-векторной психологии определены как человек культурный (испытывающий неприязнь, которую способны ограничить лишь закон и культура).

Именно поэтому мы ходим в театры, читаем литературу, смотрим фильмы, заставляющие сочувствовать героям, слушаем такую же музыку, пытаемся для себя определить, что такое добро и зло,строить наш мир на основе гуманистических идеалов. И это — лучшее, что у нас сегодня есть.

Добро и зло – это сознательное разделение, которое в будущем никуда не исчезнет, но может послужить хорошей основой для дальнейших,более сложных, разделений, для прямого познания самого себя в звуковом векторе.

Написано с использованием материалов тренинга по системно-векторной психологии Юрия Бурлана .

Часто читают

Когда я пришла в храм, оказалось, что я больше не могу так же уверенно чувствовать себя в профессии. Вот один пример: ко мне обратился человек, у которого был очень грамотно и четко сформулированный запрос - трудности в общении, а именно: ему тяжело знакомиться с девушками. И вроде бы я, как психолог, должна человеку помочь... Но в какой-то момент я поняла, что вот я сейчас как нормальный психолог, буду работать по запросу этого молодого человека, буду снимать эту проблему и научу его знакомиться с девушками. Но, может быть, ему это надо, чтобы впадать в грех! И я подумала: а соработником кого я тут являюсь? Может быть, ему Господь дает эту трудность в общении и хоть так его оберегает от греха?
Тут главный и для меня пока неразрешимый вопрос: куда ведет психолог человека? К счастью, к психологическому здоровью? Но в разных психологических школах эти понятия очень разные. В психологии вообще проблема с едиными мнениями. Тут как в философии: много разных концепций относительно природы человека, предмета психологии и того, что с этим предметом можно делать. Расхождения между разными направлениями радикальные. Одно направление - бихевиоризм, например, - говорит: мы ничего не знаем про бессознательное, ничего не знаем про сознание, это все вещи ненаблюдаемые, их невозможно исследовать объективно, а наука должна быть объективной. Наблюдаемая вещь - это поведение, поэтому мы занимаемся исследованием поведения. В основе там павловский условный рефлекс: стимул-реакция.

А, скажем, психоанализ (который, правда, на Западе больше популярен, чем у нас) говорит, что все проблемы человека кроются в его бессознательном, в этакой помойке, куда уходят все наши вытесненные конфликты и скрытые, социально неприемлемые переживания. Все, за что с детства ребенка ругают, вытесняется в бессознательное, но все эти подавленные желания никуда не деваются, а хранятся в бессознательном как в черном чулане и оттуда действуют. По Фрейду, прежде всего это сексуальные переживания.

Для гуманистической психологии (Карл Роджерс, Эрих Фромм, Виктор Франкл) главное - это самоощущение человека. То, что для одного человека будет проявлением болезни, для другого может быть нормой. Для гуманистической психологии главное - это самореализация и творчество, которые и являются проявлением психологического здоровья. Гуманистический психолог не воздействует на человека, не учит его, не вытаскивает на уровень сознания его бессознательные стремления, а сидит с ним рядом и пытается его понимать (есть специальные техники понимания - эмпатическое слушание, например). А так как человек по природе добр - говорят гуманисты (интересно, что про страсти гуманистическая психология ничего не говорит), то, если его просто принять таким, какой он есть, со всеми его слабостями и грехами, он сам будет развиваться в нужном направлении. Надо просто немного ему помочь, поддержать голос его "истинного я". При этом где эта истина, не очень понятно, критериев нет. А зло в человеке - это болезнь, невротическое проявление...

Что для человека является отклонением от нормы, тоже ведь все понимают по-разному! Вот Виктор Франкл, например, говорит, что подлинная проблема - это отсутствие смысла жизни. Он говорит: когда человек задумывается о смысле жизни, он проявляет тенденцию к здоровью, и страшно, когда он о смысле жизни не думает. А Фрейд, с точностью до наоборот, считает, что, когда человек задумывается о смысле жизни, это проявление нездоровья. Нормальные люди не задумываются, у них все нормально.

Кстати, как ни парадоксально, представления психоанализа о бессознательном похожи на христианские представления о страстях, которые действуют в душе, хотя сам человек может этого не сознавать. Но Фрейд предлагает совсем другие средства, чтобы решать эту проблему! Для психоанализа средство - это осознание этих подсознательных вещей, вытаскивание их на уровень сознания. А дальше все уже не очень понятно. Вот осознал, и что? В психологии ведь нет понятия покаяния.

Психология пытается быть наукой, а понятия духовной жизни - это понятия религиозные и как таковые наукой не принимаются. Если сам психолог верующий, то для него, конечно, эти понятия важны. Но если он пишет научный текст, то не может называть эти вещи своими именами. Слово "грех" в научном тексте - это просто неприлично, ненаучно. Но ведь есть такая реальность, и ее надо как-то называть!

Tyt еще дело в том, что понятие греха - оценочно, а психология пытается быть безоценочной. Когда психолог пытается безоценочно подходить к человеку, с одной стороны, вроде бы это здорово - не осуждай. Но с другой стороны, зло ведь существует, я вижу, как действует грех в человеке, и что мне делать с этим?

Вот этот мой пример с молодым человеком: с точки зрения неверующего психолога, причем любого направления, я приношу максимальную пользу человеку, научая его общаться. Сейчас он страдает от того, что не может подойти к девушке, у него зажимается диафрагма, перекрывается дыхание, руки холодеют... а я помогу ему и он будет получать радость жизни, дышать полной грудью, знакомиться, с кем хочет...

Наверное, это связано с тем, что современное общество считает нормой. Сегодня блуд считается нормальным в обществе и даже пропагандируется... Пока у нас убийство еще нормой не считается, но, может быть, когда-нибудь и это будет по-другому. Психология - это ведь тоже часть общества, и она отражает тенденции, которые есть в обществе. А мы, православные люди, не вписываемся в эти нормы большинства. Вот и получается противоречие между нормами и ценностями православного психолога и тем запросом, с которым пришел ко мне человек. То, что он считает для себя пользой, я считаю вредом. Мне пришлось тому человеку отказать и еще честно объяснить, почему. Этого он никак понять не мог.

Раньше я думала: может быть, можно развести эти предметы: вот есть психология, а есть духовная жизнь. И будем работать только с чисто психологическими проблемами. Есть сферы, где это возможно, как мне кажется: познавательные процессы, мышление, интеллектуальное развитие детей. Психолог в школе, помогающий учиться. Тут таких трудностей не возникает.

Но к психотерапевту обычно приходят с каким-то горем. А горе безоценочно не бывает. Все сильные переживания, как правило, нравственно окрашены. А где нравственность, там и духовность, там нельзя рассуждать безоценочно. Это уже про добро и зло. А разговор в таких терминах ненаучен. Получается замкнутый круг! Пока психология про добро и зло не умеет говорить. Она больше про механизмы, про логику развития...

Настоящее горе, оно почти всегда про отношения с людьми или про одиночество. То есть запросы психотерапевтические - всегда почти нравственные. И как мне, оставаясь практиком, оставаясь в рамках науки, удержать мои личные убеждения?

Еще что меня периодически мучает: ведь только Господь может помочь. А я что могу человеку дать? Как может один человек исправить душу другого? Когда тело врач лечит, тут как-то все проще. Пусть очень сложная операция, но она физическая. А когда с душой имеешь дело?

Ведь мы к Богу часто через скорби приходим. И может быть, эта скорбь и депрессия даются человеку, чтобы он пришел к Богу? А он идет к психологу, и психолог снимает скорбь, снимает боль. Я снимаю симптом, переживание, и человеку стало хорошо, ему Бог уже как бы и не нужен. У него есть психолог...

Можно сказать, конечно, что друзьям-то мы на этом основании не отказываем в душевной поддержке, в сочувствии. Но с психологом все совсем по-другому. Психолог часто занимает в глазах обращающегося к нему человека позицию Бога. Это абсолютный авторитет. Каждое слово, которое говорит психолог, часто воспринимается как абсолютная истина. И это тоже очень страшно для психолога - потому что он такой же человек. Как психолог может брать на себя такую роль?

Вот мне, как психологу, хочется людям помогать, а может быть, я своим вмешательством только вред наношу? Господь ведет как-то эту душу, а я вмешиваюсь. Тут важно быть соработником Бога... Это очень большая, может быть, даже непосильная ответственность.

Есть сфера деятельности, которая вызывает меньше сомнений. Это так называемые особо тяжелые случаи - пострадавшие в катастрофах, пришедшие с войны, люди на грани самоубийства. Тут жизнь нужно спасать или не дать человеку уйти в психическую болезнь, но здесь нужна очень высокая степень профессионализма. Когда человек стоит одной ногой на подоконнике, а другой уже на улице, ответственность психолога очень высока.

Может быть, психолог - это для неверующих? Для верующего все по-другому. Если есть духовник, есть таинства, есть молитва, то Господь как-то душу ведет. Я пока не нашла ответа на этот вопрос. Сегодня вроде бы есть православные психологи, которые работают и с православными людьми, и считают, что это и возможно, и нужно. Они говорят, что помогают спасению души обратившегося к ним человека.

У верующего психолога есть большое преимущество: он может читать святых отцов и узнавать, как работают страсти, как они развиваются и проявляются, какие есть средства борьбы со страстями. Это одновременно полезно и самому психологу, и тем, кто к нему обращается. Но вот тоже тут проблема - ведь средства борьбы со страстями совсем не психологические! Я не могу как психолог рекомендовать клиенту, который в Бога не верит, пост и молитву.

Бывают и применимые средства - и даже такие, которые находят параллели в психологической науке. Например, от святых отцов мы знаем, как учиться добродетелям. Вот я нахожусь в состоянии страсти. Как мне с ней бороться? Каждой страсти противостоит какая-то добродетель, и надо делать дела добродетели, которая противоположна этой страсти. Как же это делать, когда моя душа абсолютно к этой добродетели не расположена именно потому, что поражена страстью? Что советуют святые отцы? Иди и делай "через не хочу". Как научиться делать дела любви? Сидеть и ждать, когда в сердце созреет любовь? Можно так и не дождаться... Надо делать дела любви, не смущаясь тем, что в сердце этой любви, может, и нет. То есть сначала внешнее, а потом через это внешнее будет достигнуто и внутреннее изменение. Вот у Выготского, одного из ведущих российских психологов прошлого, есть такой термин - интериоризация, когда внешнее становится внутренним достоянием. Лев Семенович Выготский говорит, что все наши психические функции - память, мышление, восприятие - так развиваются. Сначала что-то внешнее происходит, а потом оно становится внутренним достоянием. Как например, развивать мышление ребенка? Мы сначала будем учить ребенка каким-то манипуляциям руками - лепке, например, и у него при этом развиваются не ручные навыки, а мышление. Педагогике это все отлично известно.

И вот такие советы святых отцов можно применить и в практике психолога. Обратившийся человек, скажем, ругается с мамой и говорит: не могу не злиться! Как мне не злиться? Научить не злиться - это сверхзадача. Можно начинать с того, что пусть ты злишься, а ты молчи, не ругайся. Можно даже давать такие домашние задания: на тебя мама кричит, а ты молчи. Это может быть первым шагом к внутреннему изменению.

Легко согласиться с тем, что все человеческие ценности условны. Вы ведь согласны, да? На интеллектуальном уровне это может понять даже школьник. Но есть один тонкий, но чрезвычайно важный момент, который от внимания обычно ускользает.

Следите за руками! Если все ценности условны, то каким тогда образом мы выбираем, что назвать добром, а что злом? Каков критерий, по которому нейтральную объективную реальность мы делим на светлое и темное, доброе и злое, правильное и неправильное?

Честно ответив на этот вопрос, мы выбьем у себя из-под ног главную опору, которая позволяет нам сохранять позицию искреннего заблуждения и с невинным видом избегать всякой ответственности за свою жизнь.

Назначая правильные вещи «правильными» и даже соглашаясь с тем, что правильнее быть «правильными», мы всегда держим туз в рукаве, который оставляет нам лазейку для совершения любых «неправильностей». Ведь даже делая что-то очень неправильное, мы всегда выходим сухими из воды, потому что легко находим возможность подкрутить весы внутреннего правосудия в свою пользу.

Как это происходит? Давайте разбираться.

Рационализм

Основная линия обороны в мире, который гордо зовет себя цивилизованным, - это вера в человеческий разум. Что самое первое мы делаем, когда жизнь ставит нас перед каким-либо выбором? Мы думаем! Мы пытаемся использовать свою память, свой опыт, свой интеллект, чтобы рассудить, какой из выборов будет «разумнее» в данной конкретной ситуации.

Мы даже не будем здесь обсуждать вопрос, в какой мере разум властен над нашим реальным поведением и нашими переживаниями. Давайте предположим, что мы действительно способны поступать, опираясь на решения принятые нашим рассудком.

Но каким образом мы рассуждаем? Не получается ли так, что под логичными с виду размышлениями мы скрываем нечто, логичным не являющееся?

Например, мы полагаемся на память. Во-первых, мы верим, что память о схожих ситуациях в прошлом каким-то образом может помочь нам в оценке ситуации нынешней. Но знаете, что говорят про опыт? Опыт - это знание, как поступать в ситуациях, которые никогда больше не повторятся. И это не просто красивые слова.

Фактически, доверяя опыту, мы опираемся на законы статистики, которые подсказывают нам, какой из выборов будет правильнее с некоторой долей вероятности. И это было бы вполне удовлетворительно, если бы наш ум после этого не проделывал с нами фокус, превращая вероятность в уверенность. Кого заботит теория вероятности, когда падает самолет и все пассажиры погибают, не смотря на то, что статистически это самый безопасный вид транспорта? Кому потом предъявлять счет? Богу статистики?

То есть, жизненный опыт не является такой уж убедительной опорой для однозначного отделения правильного от неправильного. Даже если сто раз подряд ситуация развивалась одинаково и правильнее было пойти направо, ничто не мешает той же ситуации в сто первый раз пойти по иному сценарию, где правильнее будет пойти налево. И опыт тут нам скорее повредит, чем поможет.

Во-вторых, мы вообще склонны доверять своей памяти, как если бы это были тщательно охраняемые архивы жизненного опыта. Но ведь на практике память в выполнении своих прямых обязанностей оказывается весьма, скажем так, гибкой. Вся психологическая наука возникла ровно в тот самый момент, когда Фрейд убедительно доказал, что мы помним только то, что хотим помнить, легко и тщательно забывая то, чего помнить не желаем.

«Я это сделал», - говорит моя память. «Я не мог этого сделать», - говорит моя гордость и остается непреклонной. В конце концов память уступает.

И если дело обстоит именно так, если память не является беспристрастным механизмом хранения и предоставления полезной информации, если она склонна находить и выдавать именно тот результат, который мы от нее ждем, то, как тогда мы можем на нее полагаться? Получается, что личная память такой же ненадежный союзник, как и жизненный опыт.

В третьем случае, в своих рассуждениях мы опираемся на некие представления о жизни, которые нам всегда казались не требующими доказательств аксиомами. Однако, если научная аксиома - это действительно нечто совершенно очевидное, то психологическая аксиома хотя и кажется настолько же убедительной, не имеет под собой вообще никаких объективных оснований.

Родители должны заботиться о детях. Мужчины должны ухаживать за женщинами. Дети должны уважать родителей. Женщины должны выходить замуж и рожать детей. Государство должно заботиться о своих гражданах. Все в мире должно быть по справедливости. Обещания должно выполнять. Воровать и убивать нельзя. Защищать слабого -нужно. И так далее, и тому подобное…

Возьмите любой пункт, который кажется вам наиболее убедительным, и задайте себе вопрос - «А откуда я знаю, что мир устроен именно так? Кто сказал, что это я это должен, или, что я имею на это право?» Отвечайте честно и вы неизбежно упретесь в… пустоту.

Свои представления о жизни мы почерпнули из своего окружения и того давления, которое оно на нас оказывало. От нас требовалось согласие, и мы согласились. Но даже, когда требований уже нет и можно больше не маскироваться, мы не можем остановиться. Мы так прикипели к своим представлениям, что и сами готовы теперь оказывать на других людей давление, чтобы они с нами согласились. Мы скорее изменим мир в соответствии со своими идеями о нем, чем признаем, что наши представления - ничем не обоснованная вера, фикция, предмет каприза.

У нас на плечах установлен отличный вычислительный комплекс. Способность к логическому мышлению, разумность - величайшее достижение эволюции. Но какой толк от самого мощного компьютера, если на входе мы поставляем ему ложные данные? Что толку от самой точной логики, если изначальные посылки не являются истиной? Можно очень красиво и складно рассуждать о долге и чести, но если мы посмотрим туда, откуда мы вообще взяли эти понятия, нас ждет очень неприятный сюрприз, который камня на камне не оставит ото всех дальнейших построений.

Мы говорим - «Это правильно, потому что так подсказывает мой опыт», и верим, что это действительно звучит убедительно. Мы говорим - «Это правильно, потому что я помню, как было в прошлый раз», и верим, что наши воспоминания не предвзяты. Мы говорим - «Это правильно, потому что разумно», и верим, что наши размышления опираются на твердую почву истины. И все это вместе создает у нас ощущение контроля над своей жизнью, в то время как она планомерно скатывается к полнейшему хаосу.

И даже когда наш опыт действительно применим к данной конкретной ситуации, даже когда память наша безупречно честна, даже когда логика наша неопровержима, остается последняя проблема - в нашей жизни слишком много примеров того, как мы совершаем неправильные поступки и испытываем неправильные чувства вопреки требованиям и логике своего рассудка. То есть, даже когда мы знаем, что правильнее пойти направо, мы слишком часто обнаруживаем себя идущими налево.

Что же тогда руководит нашей логикой и рассудком? Почему каждый раз они ведут себя, как подкупленные присяжные? И что делать, если мы больше не можем обосновать свои выборы в жизни их разумностью? Где найти опору, когда интеллект со всеми его накопленными знаниями о жизни продемонстрировал свою слабость и ненадежность?

Нравственность

Когда логика сдается, на сцену выходит мораль. Если мы не можем логически обосновать свою позицию, мы разводим руками и переходим к нравственным категориям. Стоит разрушить наши красивые логические построения, как мы оказываемся совершенно нагими, и нам остается лишь прикрываемся фиговым листом своих представлений о добре и зле.

Когда мы больше не можем сказать - «Это правильно, потому что этого требует логика» , мы говорим - «Это правильно, потому что того требует мораль» .

Мораль - это универсальный ответ ребенку, когда родитель не может обосновать своей позиции. «Этого делать нельзя, потому что это плохо. Это делать нужно, потому что это хорошо» - вот, любимая уловка безответственного родителя. Ссылаясь на мораль, мы избавляемся от необходимости самим себе отвечать на скользкие вопросы - ведь так хочется сохранить веру в авторитетность и праведность своей позиции.

Ребенок должен быть послушным, ребенок должен уважать родителей, ребенок должен слушаться старших… и так далее. А почему он все это должен? Потому что быть послушным - хорошо, слушаться и уважать старших - хорошо, а быть непослушным и неуважительным - плохо.

Можно было бы сказать, что мораль отражает естественные законы природы, и потому не требует дополнительных оснований. Но ведь это не так! Мы могли бы сказать, что ребенок должен есть, но заявляя это, мы понимаем абсурдность такого требования. Закон природы не нуждается в подобных утверждениях. Яблоку не нужно объяснять, что оно должно упасть, ребенку не нужно объяснять, что он должен питаться. Но можно все переиначить, как мы это и делаем, и начать убеждать ребенка, что он должен есть по графику.

В этом вся разница. Моральным законам всегда недостает естественного основания, именно поэтому нам постоянно приходится требовать от себя их исполнения. Мораль никогда не бывает естественной, поэтому к ней всегда прилагается дубинка - для убедительности.

Социальная нравственность - это всеобщий самоподдерживающийся самообман. Родители верят в моральные ценности и учат ребенка, что поступать плохо - это плохо. Ребенок проверяет эту гипотезу на практике и получает подтверждение - его действительно перестают любить, как только он начинает делать что-то плохое. А после нескольких повторений рефлекс закрепляется, и теперь в сознании ребенка нравственный закон встает в один ряд с законом всемирного тяготения.

Нельзя ронять тяжелые предметы, потому что они больно бьют по пальцам. Нельзя совершать плохие поступки, потому что они больно бьют по совести. Логично?

Но мы ведь понимаем, что требования морали - это не более, чем предмет договоренности. А совесть - это не более, чем раковая опухоль, возникшая под воздействием радиоактивной родительской «любви». В природе не существует ни морали, ни совести - есть только законы природы и базовые инстинкты выживания, не нуждающиеся в оправдании.

По большому счету, беда в том, что родителям не хватает духу признаться, чем на самом деле они руководствуются, когда требуют от ребенка подчинения и послушания. Только из-за этой слабости разумные социальные соглашения обретают зловещую форму морального закона, нарушение которого есть грех. Если бы родители были честны с собой, их дети бы вырастали примерными гражданами, и были бы таковыми по разумной доброй воле, а не под угрозой остракизма.

А теперь обратите внимание еще на один момент. Если взять двух детей, поместить их в более-менее одинаковые условия и приучать их к одним и тем же нравственным ценностям, то мы заметим любопытную вещь - по прошествии времени представления о добре и зле у этих детей будут сильно отличаться! А почему так?

Составьте длинный список заповедей, покажите его разным людям и вы увидите, что каждый выберет из этого списка что-то свое. С некоторыми заповедями человек с энтузиазмом согласится, некоторые подтвердит нехотя, еще часть проигнорирует, а оставшиеся отвергнет. Почему так получается? Почему мы легко соглашаемся исполнять одни законы и изо всех сил отстаиваем свою свободу от исполнения других? Каков критерий, по которому одни законы мы отличаем от других?

Кроме того, наши личные моральные ценности очень переменчивы во времени. Будьте честны перед собой, и вы найдете этому множество подтверждений. Вчерашнее добро сегодня может показаться нам замаскированным злом, а вчерашнее зло - недооцененным добром. А в какой именно момент у нас происходят эти перескоки в ценностях?

Когда бьют нас, агрессия и жестокость - это плохо. Когда бьем мы, беспощадность к противнику - это хорошо. Когда обижают нас, быть бесчувственным человеком - это плохо. Когда обижаем мы, эгоизм - лучшее из наших качеств.

Мораль всегда была и будет разменной монетой в наших руках. Когда нам не хватает интеллекта, чтобы обосновать свою позицию логически, вся его вычислительная мощь направляется на то, чтобы обосновать ее нравственно. Нет на свете лучшего адвоката, чем тот, что сидит у нас в голове и жонглирует буквой всеобщего закона, подчиняя его духу личного эгоизма. И даже когда мы выносим себе обвинительный вердикт, другая наша часть любуется и гордится этой способностью себя осуждать. Признайся в грехе, чтобы доказать свою праведность…

Эгоизм

Итак, когда мы делаем вид, что руководствуемся трезвым рассудком, часто оказывается, что рассудок под видом логически обоснованного выбора подсовывает удобную нам дезинформацию. Когда мы руководствуемся нравственными ценностями, оказывается, что ценности наши очень неустойчивы и каким-то образом тоже все время оказываются на нашей стороне.

Получается, оба наших способа отделить правильное от неправильного дискредитированы. Интеллект слишком ловко орудует информацией и способен доказать обоснованность любой из альтернатив. Мораль легко подвергается толкованию и допускает достаточное количество оговорок, чтобы оправдать любого грешника и осудить любого святого.

Но если оба инструмента сами по себе не беспристрастны, то чью волю они исполняют, подтасовывая факты и прогибая мораль в нужном нам направлении? Ведь, в конце-то концов, мы постоянно что-то «обоснованно» выбираем! Кто стоит за сценой этого театра и, чем он руководствуется, совершая за нас настоящий выбор?

Если отложить в сторону все рационализации, то почему мы делаем то, что мы делаем? Почему на очередном перекрестке жизни мы идем налево, а не направо? Почему в магазине мы выбираем грушу, а не яблоко? Почему мы выбираем лениться, а не пахать круглые сутки? Почему мы выбираем одного человека и отвергаем другого? Если мы не знаем, как жить «правильно», то как же оказывается, что день за днем мы заняты одним единственным делом - живем?

Ответ прост: единственный руководящий принцип в нашей жизни - это принцип удовольствия. Овации Фрейду. Все, чем мы заняты в жизни - это постоянное стремление снизить внутреннее напряжение наиболее простым и эффективным способом.

Это ровно то же самое, что происходит с физическим организмом и стремлением избавиться от физического дискомфорта, только в случае психического аппарата речь идет о дискомфорте душевном - будь то, боль, желание, страх или любые другие эмоциональные напряжения.

Проще говоря, единственное настоящее желание, которое у нас есть - это, чтобы нам было хорошо, комфорт души и тела. И вот тут как раз и происходит то столкновение, о котором мы говорим. Мы на все сто процентов эгоисты, но поскольку наши внутренние напряжения помимо прочего связаны и с тем, что мы нуждаемся в одобрении, нам приходится либо ставить свой эгоизм в стойло, либо находить такое оправдание своему эгоизму, чтобы за него не отвечать.

Вот как раз тут и включается вся мощь и изобретательность нашего интеллекта и виртуозная гибкость нашей совести. Представьте себе, какая это великая работа - на каждый свой сугубо эгоистичный позыв найти такое объяснение, чтобы можно было сказать, что я делаю это, потому что так правильно, а не потому, что таков мой каприз.

Если бы безо всяких логических или моральных оправданий я признал, что всего лишь исполняю свои желания, небеса бы не рухнули, но мне кажется, что в результате я буду отвергнут другими людьми - кому нафиг нужен такой эгоист. И вот здесь я делаю финт - желание я все-таки исполняю(!), но поворачиваю дело так, чтобы у меня были четкие и ясные обоснования, почему я так поступил и почему с меня взятки гладки.

Именно этот маневр и проделывают родители с детьми. Руководствуясь исключительно своим личным комфортом, они объясняют детям почему они должны быть послушными и удобными - потому что это «правильно», потому что послушание - это «хорошо», потому что непослушание - это «зло». И в итоге, набор нравственных ценностей, который приобретает ребенок, - это не более чем набор родительских капризов, облеченных в форму законов морали или псевдо рациональных объяснений.

Детские представления о добре и зле - это целиком и полностью отражение родительского безответственного эгоизма. Хорошо и правильно только то, что хорошо и удобно родителям. Плохо и неправильно то, что плохо и не удобно родителям. Вот и вся мораль. Ни один родитель не научит ребенка какой-либо иной морали, чем той, что оправдывает его личный эгоизм.

А потом мы вырастаем и берем на вооружение тот же самый прием. Перестать быть эгоистами мы не можем - это неизменная данность, но зато мы теперь достаточно умны и хитры, чтобы начать прогибать мораль и логику под свои собственные запросы и желания.

Еще раз для ясности. Итог работы этого механизма таков, что все наши представления о добре и зле, о правильном и неправильном находятся на службе нашего эгоизма. Добром мы считаем то, что позволяет и помогает нам поддерживать свой комфорт и удобство. Злом мы нарекаем то, что нашему комфорту и удобству мешает. То же самое и с логикой.

Нашему сильнейшему инстинкту, тирану в нас, подчиняется не только наш разум, но и наша совесть.

Таким образом, мы живем в состоянии постоянного и непрерывного самообмана - целиком и полностью оставаясь эгоистами, мы тем не менее сохраняем веру в свою правильность, праведность и доброту. И если вы обратите внимание на свой внутренний диалог, который сопровождает вас по жизни, то заметите, что он не занят ни чем другим, кроме постоянного самооправдания. Это и есть тот самый самогипноз, который позволяет нам самим поверить в собственную ложь.

Эгоизм в квадрате

Но и это еще не вся картина. В эгоизме самом по себе никакой проблемы нет. Разве это не естественно, стремиться к снятию внутреннего напряжения и душевному комфорту? И если бы этому механизму не ставить палки в колеса, он автоматически привел бы человека к естественной гармонии в отношениях с собой и внешним миром.

Если вам кажется, что человек без морали превратится в зверя, что без воинственного добра в мире останется одно только торжествующее зло, то это великое заблуждение, свойственное прежде всего людям, которые всю жизнь посвятили войне с собой и попытками справиться со своей эгоистичной природой. Чем сильнее этот внутренний конфликт, тем крепче вера этого человека в необходимость морали для обуздания внутреннего зла.

Но ведь никакого зла внутри нет. И тот же самый принцип удовольствия поставит человека перед необходимостью поддерживать вежливые, тактичные и честные отношения с другими людьми. Когда человек не обязан быть добрым под страхом наказания, он не становится от этого злым, он становится жестким, и именно эта его внутренняя твердость вызывает наибольшую зависть и уважение обычных «добрых» людей.

Естественный эгоизм ведет к честности, ответственности и гармонии с миром. Проблема только в том, что он же ведет и к конфликту с миром привычного самообмана. И если один человек возьмет на себя смелость признать и принять свою эгоистичную природу, то это автоматически ведет к обрыву связей со всеми теми людьми, которые, являясь такими же эгоистами, никак не хотят этого признавать. Честного эгоиста в два счета выпрут из общества именно потому, что он мешает поддерживать стабильность общей иллюзии.

То есть, психика наша устроена разумно и, если бы ей ничего не мешало, то всеобщее счастье наступило бы неизбежно, но на пути естественного течения психической энергии стоит монументальных размеров дамба под названием «Личность». И вот тут естественный эгоизм превращается в «квадратный».

Как только инстинкт выживания организма подменяется инстинктом выживания личности, так сразу же весь мир переворачивается с ног на голову. Мы своими руками формируем свою личность, чтобы предъявить ее окружающему миру и получить одобрение, в котором так нуждаемся. И эта игра настолько нас затягивает, что очень быстро мы забываем о том, как своими руками лепили маску, как первый раз ее надевали, как оттачивали актерские навыки. А еще через время мы забываем самое главное - как эту маску снимать.

С этого момента мы становимся одним целым со своей маской-личностью, и естественный эгоизм теперь подменяется личностным эгоизмом. Если раньше все усилия были направлены на снятие общего душевного дискомфорта, то теперь они сконцентрированы, на комфорте личности. Там, где естественный эгоизм требовал от меня поступать и жить в согласии с собой, там ложный личностный эгоизм заставляет меня жить в согласии со своей маской - со своей сказкой о самом себе, в которую я так хочу верить.

И теперь представления о добре и зле претерпевают последнюю и самую отвратительную трансформацию. Они и раньше были условными, мы и раньше вертели ими, как хотели, но теперь все становится во сто крат хуже. Как только мы превратились в «личностей» с неиссякаемой потребностью в укреплении и поддержании чувства собственной важности, так сразу же мы начинаем трансформировать свою систему ценностей, чтобы и она тоже нашу важность защищала.

Добром мы теперь зовем то, что помогает нашему самоутверждению, а злом - то, что этой стратегической цели мешает. Родители начинают требовать от детей послушания - потому что это поддерживает их идею собственной важности. Дети рассуждают о том, что родители должны их любить (или оставить в покое) - потому что это поддерживает их идею собственной важности. Друзья ждут друг от друга преданности - потому что это и есть взаимное признание важности. Мы ждем и требуем от мира справедливости - потому что считаем себя очень важными и значительными.

Мы все время только тем и заняты, что требуем ото всех вокруг уважения, и все наши идеи о добре и зле, правильном и неправильном теперь целиком и полностью подчинены этой цели.

Хорошо, чтобы жена была мне верна, - потому что иначе это ударит по моей важности. Плохо изменять жене - потому что я выбрал изображать из себя хорошего мужика, ведь этот образ вызывает уважение, а если изменю - образ рухнет. Хорошо, чтобы люди исполняли свои обещания, - потому что, если они этого не делают, значит, не уважают. Плохо обманывать - потому что честных уважают больше, чем лжецов. И так далее.

У каждого из нас свой набор таких вот тезисов, которые соответствуют нашей уникальной и драгоценной личности. При этом мы всегда претендуем на то, что именно НАШИ представления о добре и зле универсальны, и поэтому мы требуем от окружающих признания нашей правоты - что как раз и даст нам возможность подтвердить собственную важность. Ведь самое острое и сладостное ощущение собственной важности мы получаем именно тогда, когда нам удается поставить другого человека перед собой на колени - то есть, доказать чужую неважность!

Любые человеческие конфликты, любые размолвки между друзьями, любые семейные ссоры - это столкновение важностей. Обида или гнев возникают, когда другой человек поступил со мной «плохо». Но если посмотреть на это «плохо» внимательнее, то под ним нет никакого другого основания, кроме того, что я требую к себе уважения и исполнения моих прихотей. Я хочу, чтобы меня уважали, но поскольку в действительности я ничем не важнее своего оппонента, мне приходится обосновывать свои претензии - и проще всего этого добиться, провернув барометр добра и зла в нужном мне направлении и убедив человека, что я хороший, а он - плохой.

Вот это стремление утвердить собственную важность за счет других людей, подкрепленное и обоснованное выгнутыми в нужную сторону моральными ценностями - это и есть самое настоящее и безотносительное зло.

А когда в книгах, фильмах или в наших жизнях идет вечная и нескончаемая борьба добра со злом - это всегда и без исключения борьба за собственную важность замаскированная искренней, но ложной верой в праведность одних и греховность других. Это то самое добро, которое и есть причина всякого зла.

p. s.

Судя по первой волне комментариев, далеко не все в статье оказалось понятным и понятым, хотя я и так изо всех сил пытался разжевать главные моменты. Поэтому просьба и рекомендация: если этот текст вас так или иначе задел, не спешите соглашаться и не спешите спорить - прочитайте один раз, дайте мыслям устаканиться, а через день-другой вернитесь и перечитайте внимательно заново. И только тогда, если будет, что сказать, - оставляйте комментарии.

Не покупайтесь на легкую манеру изложения. Эта тема - одна из самых сложных, если не самая сложная из рассмотренных на сайте.

Понравилась публикация?

Поделитесь ссылкой с друзьями. Это совсем не мелочь!
Оставьте пару слов в комментариях

Поделитесь находкой!

Возможно, вас также заинтересует:

Давайте поговорим об этом!

Войти с помощью:

После тысячелетней истории изучения человека несостоятельность многих моральных ценностей стала очевидной. Опыт показывает, что человеческая природа едина, в то время как законы, критерии, науки, способы воспитания многообразны.

В психологии нам необходим критерий, который бы был первичен по отношению к любой морали и мог стать точкой отсчета для любых научных исследований.

Под моралью мы понимаем идеологию, определяющую поведение как общества в целом, так и отдельного индивида, определенную форму, с которой должны соотноситься все другие формы поведения и которая может носить политический, культурный, религиозный или иной характер.

Например, если я попрошу вас описать хорошую девушку, то в вашем сознании автоматически возникнут несколько готовых ответов. Если я задам тот же вопрос арабу, израильтянину, католику, коммунисту или японцу, то у каждого будет свой ответ.

Психология часто играла роль «государственной религии» вместо того, чтобы выполнять функцию природы. Если перед нами стоит задача отыскать критерий точности в научной психологии, то мы должны освободить наш ум от морали - не противоречить морали, но быть вне ее, быть безразличными к любой форме суждения. Любой аспект морали искажает, приводит к ошибке, мешает точному осуществлению психотерапии.

Очевидно, что ни одна мораль не может дать критерий точности при определении психологического здоровья человека.

В центре внимания истинной психологии - человек, а не идея.

Онтопсихология стремится прежде всего найти единый критерий, на основе которого можно судить об индивидуальной ситуации субъекта.

Что мы имеем в виду, говоря «нормальный» в отношении какого-либо человека? Означает ли это соответствие идеологическим нормам, присущим большинству, или же более индивидуальному, априорному принципу какой-либо личности?

Внимательно наблюдая за любым из нас, можно заметить, что внутри каждого действует определенный закон, принцип, интенциональность. Жизнь уже предопределила нас неким образом - наше химическое, биологическое, физиологическое, моральное состояние.

Эту предопределенность, эту формальную основу я называю «природой». Природа (natura от гр. и лат. nouz, noev - «думать», tiqhmi - «давать место», rev, ruere - «бежать», «протекать») - то, как принцип проистекает из самого себя; как вещь, форма происходит из своего принципа; как индивид происходит из своей собственной формы, как происходит рождение; как возникает форма, позиция ума. Речь идет о принципе, факте, который предшествует мне.

В природе действует этот фундаментальный закон, который человек не может обойти, поскольку его существование предопределено самой природой.

Этот фундаментальный критерий природы я называю Ин-се (In Se) человека. Это изначальная априорная сущность, строгий категориальный порядок, присущий любому человеку.

Прежде всего этот принцип должен быть ясен психологической науке, так как он представляет собой уникальный критерий точности оценки любого состояния и любой ситуации. Этот принцип является основой организмического познания. Человек потерял способность к такому типу познания, но именно организм обеспечивает деятельность отдельных органов - сердца, печени, глаз, легких, кожи. Организм как единое целое обеспечивает жизнедеятельность каждой природной индивидуации.

Сознание следует за фактом существования, а не предшествует ему: некий порядок автономно проявляет себя в действии жизни «здесь и сейчас».

Интенциональность природы действует здесь, в этом теле, поэтому не нужно уходить от самих себя, чтобы понять - ответственность, плоть экзистенции находятся «здесь и сейчас». Я здесь являюсь феноменологией моего онто Ин-се.

Из главы Психотерапия и интенциональность природы книги

Печи и мангалы