Реформа духовного образования является одним из важных направлений деятельности Русской Православной Церкви в настоящее время. Особенностью реформы является ее последовательность и открытость. К участию в разработке всего объема документов и нормативных актов реформенного процесса привлекаются специалисты из центральных и региональных духовных учебных заведений, а также консультанты из светской высшей школы. Положения реформы проходят обсуждение и доработку на заседаниях Архиерейских Соборов и Священного Синода Русской Православной Церкви. Особое попечение об образовательной реформе имеет Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий.
Вопрос реформы Духовной школы впервые был поднят на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви 1989 года. Собор принял Определение о необходимости обеспечения высшего богословского образования для пастырей Церкви на базе Духовных семинарий. На момент работы Собора в Русской Православной Церкви было две академии и три семинарии. В начале 90-х годов основное внимание Церкви было обращено на открытие новых духовных учебных заведений. Параллельно велось обсуждение перспектив совершенствования учебного плана и программ семинарии.
По благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия к Архиерейскому Собору 1994 года был разработан документ, определявший задачи Церкви в области богословского образования. Положения данного документа вошли в специальное Определение Собора. Архиерейский Собор подтвердил необходимость разработки нового стандарта высшего богословского образования для применения в Духовных семинариях и богословских факультетах с учетом дореволюционного опыта духовной школы, а также наработок современных отечественных и зарубежных богословских учебных заведений.
2 октября 1997 года Священный Синод утвердил представленный Учебным комитетом новый типовой Учебный план Духовной семинарии, а также проекты типовых академического и семинарского уставов. Согласно принятому направлению реформы семинария была преобразована в пятилетнее высшее учебное заведение. В учебный план семинарии были возвращены гуманитарные дисциплины, удаленные из него в годы хрущевских гонений.
Особое внимание в процессе разработки нового образовательного стандарта было уделено объему и месту гуманитарных предметов в образовательном процессе. Был учтен дореволюционный опыт реформ духовного образования, а также современные учебные планы зарубежных православных богословских учебных заведений. Главной целью совместной работы церковных ученых и педагогов-методистов стала разработка такого образовательного стандарта, который позволит Церкви за пять лет подготовить образованного и вместе с тем укорененного в православной традиции кандидата к принятию священного сана.
Согласно новому учебному плану в семинарии стали изучать традиционные для высшей школы и духовного образования гуманитарные предметы (педагогику, литературу, правоведение, философию, риторику, стилистику), при этом количество часов по богословским предметам было увеличено. Также благодаря реформе в семинарскую программу были введены такие предметы богословского и церковно-исторического круга как миссиология, история Поместных Церквей, церковное искусство, Апологетика и пастырское богословие.
После осуществления в 2003 году первого выпуска семинариями, перешедшими на пятилетний срок обучения, естественным продолжением реформы семинарского образования стал переход духовных академий на трехлетний срок обучения. Академии стали учебно-научными центрами по подготовке преподавательских, научных, исследовательских и административных кадров для системы духовного образования, церковно-научных центров, синодальных и иных церковно-административных учреждений. Обучение в академиях стало специализированным, трехлетним, осуществляемым по 4-м отделениям (богословскому, библейскому, историческому и церковно-практическому). Значительное время выделяется специализированным и авторским курсам, отражающим лучшие достижения церковной науки и актуальную проблематику церковной жизни. Повышение уровня научной работы в академиях стало возможным исключительно благодаря существенному повышению уровня образования в семинариях.
Документ принят на заседании Священного Синода Русской Православной Церкви от 22 марта 2011 года ().
1. Задачей реформирования системы духовного образования Русской Православной Церкви является повышение уровня подготовки пастырей, научно-преподавательских кадров, работников в области религиозного образования, социального и молодежного служения, регентов, иконописцев, миссионеров. Этот уровень должен в более полной мере соответствовать тем задачам, которые выполняет Церковь в условиях современного общества. Решение поставленной задачи обеспечивается, в частности, совместимостью системы духовного образования со светскими системами образования в странах, составляющих каноническую территорию Русской Православной Церкви, а также с международной системой богословского образования. Упомянутые системы, в свою очередь, сами активно развиваются и переходят к новым стандартам. В связи с этим процесс реформирования духовного образования, начатый в 1989 году, необходимо продолжить с учетом новых условий, складывающихся в отечественном светском и международном богословском образовании.
2. В рамках реформирования духовного образования уже осуществлен переход на пятилетнюю программу обучения в духовных семинариях, что приравняло последние к ВУЗам. Также введена специализация в духовных академиях, которые были переведены на трехлетнюю программу обучения. Осуществленные преобразования являются отправной точкой для проведения дальнейших реформ. Эти реформы должны осуществляться не только в направлении количественных изменений, но прежде всего, предполагают качественные преобразования, затрагивающие процесс преподавания, отношение к нему со стороны преподавателей и студентов. Целью образовательного процесса становится приобретение комплексных результатов обучения, которые включают в себя, помимо знаний, специальные умения и компетенции, определяемые Церковью.
3. На новом этапе реформирования система духовного образования должна пройти через несколько трансформаций: трансформацию структуры, трансформацию методик преподавания, трансформацию системы проверки качества, трансформацию деятельности преподавателей.
Трансформация структуры
4. Дальнейшее реформирование системы духовного образования предполагает переход на трехуровневое обучение по программам бакалавриата, магистратуры и аспирантуры.
5. Бакалавриат ― это первый уровень, дающий высшее богословское образование. Результаты обучения и структура бакалаврской программы описаны в соответствующей квалификационной рамке.
6. Для тех, кто не смог успешно сдать экзамен по богословию для поступления на бакалаврскую программу, предполагается нулевой пропедевтический курс, на котором слушатели изучают катехизис, Библейскую историю и другие элементарные предметы.
7. Для желающих сразу по окончании бакалаврской программы приступить к приходскому служению необходимо в обязательном порядке пройти курс специализации, который предполагает более углубленное освоение предметов, необходимых для пастырского служения, в том числе: богослужебную практику, практическую гомилетику, организацию образовательной, социальной, миссионерской и молодежной работы на приходе, основы правовой и экономической деятельности прихода.
8. На базе духовных училищ, а также некоторых семинарий реализуется сокращенная бакалаврская программа, состоящая из пропедевтического курса, двух лет основного курса и одного года пастырской специализации. Выпускники духовных училищ имеют право поступать сразу на 3-й год полной бакалаврской программы.
9. Магистратура ― это второй уровень образования, готовящий кадры для научно-исследовательской, преподавательской и церковно-административной деятельности. Результаты обучения и структура магистерской программы описаны в соответствующей квалификационной рамке.
10. Аспирантура ― это третий уровень образования, цель которого -осуществление научного исследования. Результаты исследования излагаются в форме диссертации.
11. В Аспирантуре возможно написание двух видов диссертаций: кандидатской и докторской.
12. Кандидатская диссертация соответствует требованиям, выдвигаемым Высшей аттестационной комиссией к степени кандидата наук в отечественной светской системе образования, а также к степени доктора философии (PhD) в международной системе образования.
13. Докторская диссертация соответствует требованиям, выдвигаемым Высшей аттестационной комиссией к степени доктора наук в отечественной светской системе образования.
14. Таким образом, в системе богословского образования предполагается три типа научных диссертаций: магистерская, кандидатская и докторская. Требования, предъявляемые к диссертациям, процедуры их написания и защиты, а также система контроля качества описаны в соответствующем положении.
15. Переход на новую систему духовного образования осуществляется поэтапно. С 2010-2011 учебного года элементы бакалаврских и магистерских программ введены в существующих духовных академиях. В Общецерковной аспирантуре и докторантуре им. свв. Кирилла и Мефодия дополнительно введена магистерская программа. С 2011-2012 учебного года бакалаврская программа вводится в наиболее сильных духовных семинариях, список которых определяется Учебным комитетом. Начиная с 2012-2013 учебного года в наиболее сильных семинариях, перешедших на бакалаврские программы, вводятся магистерские программы. Остальные семинарии переходят на бакалаврские программы. Написание кандидатских или докторских работ на базе духовных академий также начинает осуществляться в соответствии с новыми требованиями. Постепенно все учебные заведения Русской Православной Церкви, включая духовные училища, должны перейти на трехуровневую систему образования. Семинарии, не имеющие возможности перейти на полную бакалаврскую программу, становятся духовными училищами.
Трансформация методик преподавания
16. Трансформация методик преподавания направляется на то, чтобы образование становилось интерактивным. Упор в нем должен делаться на самостоятельное достижение студентом результатов обучения.
17. Инструментом такой методики является учебный модуль, который становится основной единицей преподавания. Модуль ― завершенная с точки зрения результатов обучения часть программы, имеющая четко сформулированные цели и критерии оценки. Каждый модуль ориентирован на получение студентом определенных завершенных результатов обучения, которые включают в себя знания, умения и компетенции.
18. Каждый модуль может состоять из лекций, семинаров, самостоятельного освоения студентом дидактического материала, а также тех или иных форм проверки, включая письменные работы, тесты, зачеты, экзамены.
19. За успешное освоение каждого модуля студент получает определенное количество зачетных единиц. Зачетная единица ― это: 1) единица измерения трудозатрат студентов, определяющая время, необходимое для достижения конкретных результатов обучения; 2) средство обеспечения прозрачности и сопоставимости образовательных программ и результатов обучения; 3) способ описания образовательных программ, позволяющий переносить достижения студентов при смене образовательной траектории, учебного заведения и страны обучения; 4) важнейшее средство, обеспечивающее мобильность студентов, то есть возможность обучаться в разных учебных заведениях, признающих предлагаемые здесь принципы организации учебного процесса.
20. Определение значения зачетной единицы базируется на размерах трудозатрат студента по освоению определенного сегмента образовательной программы. В понятие общей трудоемкости входят лекции, практические занятия, семинары, учебные практики, самостоятельная работа студента в библиотеке или дома, подготовка к сдаче экзаменов и т.д.
21. Накопление зачетных единиц означает, что получение искомой степени (бакалавр, магистр) возможно только в том случае, если накоплено определенное количество зачетных единиц, каждая из которых представляет собой результат обучения.
22. Все учебные программы в богословских учебных заведениях должны быть переведены в модульную систему и выражены в зачетных единицах.
Трансформация системы проверки качества
23. Ключевую роль в образовательном процессе играет система проверки качества богословского образования. Уровень качества определяется соответствием тех реальных результатов обучения, которые студенты осваивают в стенах духовных школ, требованиям и стандартам, определяемым Священноначалием Русской Православной Церкви.
24. Органом, контролирующим качество получаемого в духовных школах образования, выступает Учебный комитет Русской Православной Церкви. Этот орган независим от духовных учебных заведений и подотчетен Святейшему Патриарху и Священному Синоду.
25. Качество образования в рамках той или иной духовной школы измеряется Учебным комитетом по таким параметрам как структура, процессы и результаты обучения.
26. В связи с упором на самостоятельное образование сами духовные школы должны обеспечивать усиленный контроль над тем, насколько ответственно студенты подходят к самостоятельной работе.
27. Меры по обеспечению качества обучения в рамках учебного заведения включают в себя: 1) измерение качества с точки зрения достижения результатов обучения; 2) измерение качества посредством оценок академической успеваемости; 3) количественное измерение трудоемкости/трудозатрат, выраженное в зачетных единицах; 4) текущую оценку для определения необходимой поддержки, которую следует оказать студентам.
Трансформация деятельности преподавателей
28. Повышение уровня духовного образования невозможно без изменения отношения к образовательному процессу со стороны преподавателей. В связи с этим предполагается реструктуризация деятельности преподавательской корпорации духовных школ.
29. С целью повышения эффективности преподавательской деятельности, а также получения признания со стороны светской системы образования, во всех учебных заведениях Русской Православной Церкви должна быть введена штатная структура.
30. Штатная структура включает в себя должности профессора, доцента, преподавателя и ассистента. Наряду со штатными должностями в учебных заведениях может практиковаться привлечение преподавателей на основе почасовой оплаты.
31. Штатная структура, требования к лицам, занимающим штатные должности, а также процедуры избрания на эти должности описаны в особом Положении об ученых званиях и штатных должностях.
32. Фундаментальной структурной единицей учебного заведения является «кафедра», международный аналог которой ― отделение или департамент факультета. В рамках кафедры организован учебный и научно-исследовательский процесс. Каждая кафедра имеет свой предметный профиль.
33. В задачу кафедры входит: 1) организация учебного и научно-исследовательского процесса на всех трех уровнях образования: бакалавриата, магистратуры и аспирантуры; 2) разработка модулей и учебных планов по предметным направлениям; 3) контроль за качеством научного руководства в написании диссертаций; 4) предзащита магистерских, кандидатских и докторских диссертаций.
34. Неотъемлемой структурной единицей учебного заведения является Ученый совет и Научно-методический совет.
35. В задачу Научно-методического совета входит: 1) разработка и внедрение инновационных методик преподавания; 2) содействие кафедрам в разработке модулей и учебных планов; 3) реструктуризация процесса преподавания в соответствии с настоящей концепцией.
36. С этой целью в состав Научно-методического совета вводится лицо, курирующее процесс адаптации учебного заведения к требованиям настоящей концепции.
37. На всех уровнях духовного образования ключевую роль должен играть институт наставничества. В первую очередь он важен в семинарии (на уровне бакалавриата). У каждого курса должен быть свой наставник, в обязанности которого входит воспитание будущих пастырей. Наставник осуществляет попечение над одним и тем же курсом в течение всего времени обучения студентов.
38. На уровне магистратуры и аспирантуры вводится также обязательное научное руководство. В задачу научного руководителя входит: 1) помощь студенту в формировании и реализации образовательной траектории; 2) помощь в работе над диссертациями.
39. Необходимая помощь оказывается также студентам на бакалаврском уровне в написании ими как промежуточных, так и итоговых работ.
Начать доклад о реформе духовного образования мне бы хотелось со слов святителя Филарета, митрополита Московского и Коломенского, который, конечно, по другому поводу, но очень веско однажды сказал: “Никогда не надо колебать того, что прочно стоит, а то как бы перестроение не обратить в разрушение”. На многих примерах новейшей нашей истории мы видели, как неосмысленные, поспешные и чрезмерные колебания основ приводит не к благим плодам, а к разрушениям и деструкции. И тем не менее целью сегодняшнего моего доклада будет разговор о том, что неизбежность реформы духовного образования (даже если само слово “реформа” вызывает у нас оправданную аллергию) совершенно неотвратима и неотменима никакими обстоятельствами.
Перед тем, как перейти непосредственно к рассказу о реформе, мне бы хотелось вкратце напомнить, с чем, собственно, наша духовная школа подошла к тому историческому этапу бытия нашей Церкви, когда на повестку дня и встал вопрос о реформе духовного образования. Все мы помним, что к началу изменений, начавших происходить в нашем обществе в год тысячелетия крещения Руси, наша Церковь подошла, имея три Духовных семинарии: в Москве, в Санкт-Петербурге, тогда еще Ленинграде, и в Одессе, - и две Духовных академии в двух наших столицах. В 1989 г. удалось открыть три новых семинарии: Киевскую, Минскую в Жировицком монастыре и Тобольскую. Тогда же стали появляться духовные школы нового типа, - духовные училища, двух- или трехгодичные, предназначенные для подготовки церковнослужителей. Но на практике, как нам хорошо известно, выпускники этих училищ, как правило, рукополагались в священный сан, а вовсе не становились псаломщиками, алтарниками или другими работниками на ниве церковной. В том же 1989 году первые такие училища были открыты в Смоленске, в Ставрополе (потом они были преобразованы в семинарии), в Новосибирске, а также в Кишиневе - училище, ставшее впоследствии Новонямецкой семинарией. Открыто было Черниговское училище. При МДА была создана иконописная школа. На Архиерейском Соборе 1989 года было принято определение о реорганизации структуры и содержания учебного процесса таким образом, чтобы в ближайшее время обеспечить обязательное высшее богословское образование для пастырей на базе духовных школ. В ближайшее после Собора время решить задачу преобразования духовных семинарий в высшие богословские школы не удалось. О причинах этого мы еще поговорим. Но очевидно, что Церковь столкнулась и с кадровыми и финансовыми трудностями и с тем обстоятельством, что большинство абитуриентов духовных школ на рубеже 80–90-х годов не имело достаточно полной подготовки для того, чтобы обучаться в Высших богословских школах. Лишь одна Минская семинария в Жировицком монастыре была преобразована в Высшую школу со сроком обучения пять лет и, кстати, диплом бакалавра, который выдается выпускникам этой семинарии, признается республикой Беларусь.
Начиная с 1988 года, наблюдается значительный рост количества духовных школ и многократное увеличение числа учащихся. Так, ныне сеть духовных учебных заведений Русской Православной Церкви включает пять академий, более двадцати семинарий, четыре сотни духовных училищ; при нескольких духовных школах открыты регентские и иконописные отделения, епархиальные училища для девиц. В 90-х годах в Москве, Санкт-Петербурге, некоторых других городах было создано несколько высших богословских школ нового типа, открытых по характеру обучения, из них наиболее приметными ныне являются Московский Православный богословский институт имени святого патриарха Тихона и Православный университет имени святого Иоанна Богослова при Отделе религиозного образования и катехизации.
И тем не менее мы должны сказать, что само по себе увеличение количества духовных школ, сколь бы оно ни было само по себе отрадным, не может решить всех проблем духовного образования нашей Церкви. По нескольким причинам: во-первых, изменилось общество, в котором мы живем, изменился характер студентов, которые поступают в духовные заведения, изменился дисциплинарный характер духовных школ. Само по себе воспроизведение старых схем, старых стандартов уже не могло приносить результата и не могло быть достаточным. Вот начнем, может быть, с самого простого, с того, с чем знакомы все, с характера дисциплинарного процесса.
Владыка Евгений говорил, что в 60-е, 70-е, 50-е годы поступление в духовную школу действительно было актом мужества, исповедничества, церковной ответственности со стороны того молодого человека, который вопреки всей общественной ситуации решался на этот шаг. Многим это грозило самыми непростыми жизненными последствиями. Теперь такая ситуация отсутствует. Мы знаем, что не поступившие в одну семинарию или даже, увы, исключенные из семинарии студенты без особого труда оказываются в другой семинарии или духовном училище, что есть такого рода люди, которые поменяли уже от трех до пяти духовных школ, везде продолжая обучение и нигде не имея возможности его завершить или по своим нравственным качествам, или по своему интеллектуальному уровню. Понятно, что для духовного образования требуются особые дарования, но не нравственный подвиг.
Изменился возрастной состав студентов. Если в прежние десятилетия это были часто достаточно зрелые люди, не только прошедшие службу в вооруженных силах, но и приобретшие определенного рода жизненный опыт. Нередки были студенты, возраст которых приближался к третьему десятку жизни или перешагивал за этот рубеж. Теперь основной контингент учащихся - это молодежь. Наконец, не мог не измениться характер поддержания дисциплины.
Конечно, поступление в семинарию было сознательным актом веры. Но, с другой стороны, поддерживать дисциплину в семинарии было гораздо легче, потому что студент семинарии, уволенный за какой-либо проступок в 70-е или в первой половине 80-х годов оказывался в позиции предельной социальной незащищенности: ну кто был такой в советском обществе выгнанный семинарист, если он (были такие редчайшие исключения) не становился ренегатом, а оставался верующим церковным гражданином? Куда ему было податься дальше дворников или церковных сторожей, да и то еще не так просто было устроиться. И помимо церковной сознательности ситуация - будем называть вещи своими именами - страха оказаться за стенами семинарии очень помогала тогдашнему институту воспитателей, инспекции поддерживать порядок в духовной школе. Ныне этих сдерживающих социальных моментов нет. Мы уже привели пример, что человек может поступить в другую духовную школу. Но даже если он, скажем так, изменит планы своей жизни, он может пойти работать куда угодно, он может учиться в светском вузе, заниматься торговлей, он не окажется в ситуации социального низа, это будет зависеть от него. Следовательно, и духовная атмосфера в школах, на чем строится дисциплина, ее основы безусловно должны стать иными. Об этом также должна позаботиться та реформа духовного образования, о которой мы ныне говорили.
Возраст студентов, безусловно, накладывает свой отпечаток. Сейчас говорят и часто упрекают нынешние духовные школы за то, что их выпускники не так охотно рукополагаются в священный сан. Как же ему рукополагаться, если он заканчивает в 22–23 года? Он не решил свои жизненные проблемы. Благоразумный молодой человек, даже если он женат или уже тяготеет к монашеской жизни, осознает, что в 22–24 года он еще не священник, он не готов к этому служению. Соответственно, одной из задач духовного образования будет на этот период между окончанием духовной школы и возрастом духовной и церковной зрелости дать человеку такое образование, такую квалификацию, чтобы он мог с пользой для Церкви, неважно, прямо ли в церковных структурах или в структурах государственных, но связанных с его православным мировоззрением, трудиться до того дня, когда почувствует себя готовым получить благословение на принятие духовного сана. Так что вопрос не только и не столько в какой-то неготовности людей по несознательности, сколько в объективном их статусе.
Обратимся теперь к тем изменениям, которые произошли в обществе. Нравится нам или не нравится, но современное общество становится, и уже в значительной мере стало, более поликонфессиональным и плюралистичным. Нравится нам или не нравится, но сосуществование не только с единой господствующей идеологией, выводившей нас в некоторые резервации для церковного бытия, но с множеством мнений, течений, религиозных воззрений, идеологических систем стало реалией сегодняшнего дня и России, и государств, на которые простирается каноническая территория нашей Церкви. Соответственно, задача духовных школ в значительной мере - это подготовка такого священника, такого церковного работника, который готов к диалогу в этом поликонфессиональном и плюралистичном обществе, который не будет смущаться выражением другого, не согласного с его точкой зрения, мнения (неважно, внутри ли церковной среды или в среде внешней), который не будет апеллировать только к властям предержащим, говорить о том, что запретить бы дескать те или иные секты, те или иные религиозные направления, нам вероучительно чуждые; побеждать их мы должны не столько апелляцией к гражданскому закону, сколько свидетельством об истине Православия. Священник, естественно, ныне часто призывается к общению с людьми не только с церковного амвона, но и с лекторской кафедры, по радио, телевидению; иные уже приобретают опыт общения в сети интернет, в иных многообразных формах, к которым должна готовить духовная школа. Ну как по старым семинарским программам священник мог быть подготовлен к тому, чтобы, к примеру, сказать пятиминутное слово при открытии муниципального детского сада, причем перед ним выступил глава или председатель департамента по образованию, а после этого будет говорить председатель правоохранительных органов? И вот нужно за 3–5 минут сказать нечто такое, что отличалось бы от того, что они скажут, что запомнилось бы как выражение точки зрения церковного человека и чем-то легло на сердце. Понятно, что ни гомилетика, ни практическое руководство для пастырей в старом смысле этого слова, никакие другие предметы к подобным задачам нас не готовили.
Еще один важный момент, который, несомненно, должен учитываться при подготовке реформы духовного образования. Мы замечаем те тенденции развития религиозности, которые происходят в нашем обществе. Обращу ваше внимание на две из них. Первая - это очевидное расхождение, “ножницы” между количеством людей, называющих себя симпатизирующими Русской Православной Церкви как самому уважаемому институту в обществе; все социологические опросы говорят, что наши граждане называют Церковь наиболее уважаемым институтом, которому они доверяют: 70–80–85% отзывается о Церкви позитивно. С большими отрывами идут даже такие уважаемые институты, как президентская власть и правительство; я уж не говорю о СМИ и других общественно значимых институтах. Достаточно большое количество людей называет себя верующими. По данным разных социологических опросов 65–70–75% в совокупности называют себя христианами. Иные не берутся точнее охарактеризовать свою конфессиональную принадлежность, но тем не менее это достаточно большой процент. Но с другой стороны, если мы честно посмотрим правде в глаза и скажем: а какой процент из этих людей является православными в церковном смысле этого слова, то есть какое количество хотя бы с какой-то регулярностью посещает храмы, участвует в Таинствах церковных, определяет свою жизнь православным мировоззрением, то мы увидим, что расхождение колоссально. В лучшем случае 3–5%, завышенные оптимистические цифры - 7% тех, кто с регулярностью (это в славянских, немусульманских частях нашего Отечества) принимает участие в Таинствах церковных. И вот это расхождение есть огромная, насущная и неотменимая нива для деятельности Церкви.
Если не обратить к тем, кто считает себя близким к церковной традиции, но реально в Церкви не находится, слово духовного квалифицированного, образованного пастыря, то эта симпатия очень быстро сменится тем же равнодушием, которое есть по отношению к религии в большинстве стран западноевропейской цивилизации, когда в устоявшейся нише существуют традиционные конфессии, но принципиальное отношение большинства населения к религии таково: “Не троньте меня, у меня собственные взгляды, оставьте меня со своими попечениями о моей душе и о моей религиозности”. Это то, чего нельзя отложить на 10–15 лет, когда вырастут некие гипотетические великие деятели церковного просвещения, - это мы должны сделать теперь. Итак, это одна тенденция, которая делает неотменимым процесс реформы духовного образования.
Еще одна тенденция развития религиозности в нашем обществе, на которую также нельзя не обратить внимание, - это та ситуация, что в последние годы, может быть в последние 10–15 лет, сменяется центр опоры в населении нашей Церкви. Поясню, что я имею в виду. На протяжении прежних десятилетий, может быть, даже и веков, главной опорой, главным фундаментом религиозности было сельское население, которое было и традиционнее, и крепче в вере, и менее подвержено соблазнам секуляризации, шедшим к нам с Запада. Традиционно русский крестьянин был опорой Русской Православной Церкви, Российской Православной Церкви в империи до 1917 года . А теперь, после того как русская деревня в значительной мере прекратила свое существование в старом смысле этого слова и была уже оплакана писателями-деревенщиками, уже и последнее слово в значительной мере было сказано, - теперь мы часто оказываемся значительно более близко к ситуации первых веков христианства, когда центрами церковной жизни были большие города: Рим, Александрия, Антиохия. Чем больше было в городе жителей, тем выше был образовательный ценз тех, кто там находился, тем больше там было христиан. И эти города были окружены морями тогдашнего язычества. В значительной мере мы наблюдаем это как тенденцию сегодня: чем крупнее город, чем больше там вузов, чем больше там молодежи, тем интенсивнее там и церковная жизнь. И напротив, часто в районных, маленьких городках, в деревнях она едва-едва теплится, просто потому, что часто и в храм-то ходить некому по причине общей или очень значительной алкоголизации сельского населения. А те крепкие приходы, которые есть в деревнях, в значительной мере составляют выходцы из городов, собравшиеся вокруг того или иного священника, создающего базу или ту или иную институцию в деревне. Бывши на днях в епархии владыки Александра, пришлось видеть такой сельский детский дом, созданный также, кстати, выпускником нашей духовной школы и выпускником Московского университета, священником Андреем Ворониным, - прекрасная социальная институция, и люди вокруг собраны, но ведь в значительной мере работают-то там и составляют костяк не жители этой деревни, а те, кто приехал; это они спасают детей спившихся наших соотечественников из этой деревни и окрестных мест, которых нельзя назвать родителями в собственном смысле слова. Так значит, в значительной мере миссия Церкви, - и эти слова Святейшего Патриарха уже приводил владыка Александр в сегодняшнем приветствии - зависит от того, насколько будет установлен контакт с интеллигенцией, насколько мы поспособствуем воцерковлению именно этой части нашего общества.
Исходя из этого и из многих других факторов (все их не перечислить, я только обозначил некоторые из них для начала нашего диалога), было принято решение на Архиерейском Соборе 1994 года перейти к новой системе духовного образования, в рамках которой семинарии должны стать высшими школами, а их целью остается при этом подготовка священнослужителей. Академии же должны быть преобразованы в школы, дающие богословскую специализацию. На основании соборного определения была образована рабочая группа по разработке детальной концепции новой системы богословского образования. Проводились регулярные консультации с профессорской корпорацией МДА и несколько встреч с профессорской корпорацией СПбДА, и в результате в декабре 1996 года были выработаны предложения по реформированию системы духовного образования. Данный проект был рассмотрен на заседании Священного Синода, состоявшемся 27 декабря 1996 года, и утвержден с внесением некоторых уточнений. Я упомяну главные моменты этого Синодального решения.
Духовные семинарии и академии составляют единую систему высшего богословского образования Русской Православной Церкви. Духовная семинария - учебное заведение Московского Патриархата, готовящее священнослужителей Русской Православной Церкви. Она является учебным заведением закрытого типа. Срок обучения в семинарии 4–5 лет. Здесь нужно понять, оговаривается “4–5 лет” не с тем, что это постоянная ситуация. Семинарии призваны к тому, чтобы развиваться в пятилетние вузы. Четыре года - просто в силу того обстоятельства, что невозможно потребовать сейчас от всех семинарий явочным порядком к такому-то числу перейти на пятилетнюю систему. Но безусловно, только за пятилетними семинариями будущее в системе учебных заведений нашей Церкви. По окончании семинарии в случае успешной дипломной работы выпускнику присваивается звание бакалавра. Духовная академия - высшее учебное заведение Московского Патриархата, готовящее священнослужителей, преподавателей для духовных школ, богословов, научных сотрудников для учреждений Московского Патриархата. Образование в Академии имеет двухступенчатую структуру. Первая ступень - три года. По окончании третьего курса в случае успешной защиты кандидатской диссертации студенту Духовной академии присваивается ученая степень кандидата богословия. Трехлетнее обучение в Духовной академии и наличие ученой степени кандидата богословия предоставляет право преподавания в Духовных семинариях. Вторая ступень - четвертый и пятый курс, два года, - аспирантура. По окончании пятого курса Духовной академии в случае успешной защиты магистерской диссертации выпускнику присваивается ученая степень магистра богословия. Окончивший Духовную академию с ученой степенью магистра богословия имеет право преподавания в Духовных академиях.
В этом Синодальном постановлении оговорен также статус Православного Свято-Тихоновского института как высшего учебного заведения Московской Патриархии открытого типа и Духовного училища как специального учебного заведения Московского Патриархата, готовящего церковнослужителей Русской Православной Церкви. В последующие годы были разработаны учебные планы для Духовных семинарий, рассчитанные на пять лет обучения, а также для четырех отделений Духовной академии: богословского, библеистического, пастырского и церковно-исторического, причем для церковно-исторического отделения предусмотрена специализация по русской или общей церковной истории.
Если говорить о тех изменениях, которые пришли в учебный план духовных семинарий, то важно сделать прежде всего акцент на том, зачем необходимо становление семинарии как высшего учебного заведения. Дело в том, что обращение к нашему современнику, как мы уже говорили, в особенности на начальных стадиях, подразумевает наличие у священника адекватного культурного образовательного уровня, и по своему духовному уровню он должен превышать тех, к кому обращается. И задача духовных семинарий - дать ему такой уровень образования, который бы делал его не узким специалистом в конкретной области богословских знаний, но человеком, достаточно широко образованным, чтобы он мог воспользоваться высшим образованием для того, чтобы привлечь людей к главному - Евангельскому благовестию, которое, собственно, и должен нести каждый клирик, каждый церковный проповедник. Неотъемлемой чертой высшего образования является замена системы уроков, в значительной мере еще принятой в наших семинариях, на систему лекций и семинаров. Дело здесь не только в формальном высвобождении довольно большого количества часов за счет того, что сокращается время опросов, но и в самом изменении характера отношений профессора и студента. Если система “урок-опрос” подразумевает отношения “сверху вниз” безусловно, - отношения, которые предполагают от студента четко выученный конкретный объем материала, не очень важно, как глубоко усвоенного, но если он хорошо запомнен и довольно близко к тексту воспроизведен, то отрицательного результата при системе опроса последовать не может. Она хорошо оправдывает себя в некоторых классах средней школы и способствует усвоению многих нелюбимых школьниками и неспециальных дисциплин, но принципиально отличается от системы лекционно-семинарской, в которой преподаватель и студенты выступают в значительной мере как участники диалога. Конечно же, один из них направляет этот диалог и в результате в контексте этого общения выясняет уровень знаний учащихся, но семинарское задание не позволяет спрятаться за выученными абзацами. Семинарские занятия “развязывают” язык, учат диалогу, учат способности формулировать свою мысль, отстаивать свою точку зрения. В Московской духовной семинарии с третьего класса введены семинары по шести предметам, ведущим предметам образовательного цикла, по каждому предмету оказывается по два семинара в полугодие, всего четыре в году. Таким образом, каждую учебную неделю у студентов есть семинар по тому или иному из этих шести учебных предметов - двенадцать семинаров в полугодие. Навык такого рода общения уже показал себя очень оправданным и позитивно сказывается на уровне подготовки и на развитии способностей и богословских навыков студентов.
Акцент в реформе духовного образования в том, что касается учебного плана, в значительной мере связан с апологетикой, ибо именно апологетика и основное богословие необходимы для нас самих, ибо учат нас формулировать положения нашей веры в контексте с теми возражениями, которые может выдвигать неверующий разум или представители иных религий или иных христианских конфессий, - апологетика и близкие к ней по содержанию предметы, церковная история, в особенности новейшая, которая в старых семинарских планах часто бывала просто провалом, а историю ХХ века нельзя было изучать сколь-нибудь полноценно и она схематически обозначалась в семинарских планах, и составляющая общегуманитарных дисциплин, которая довольно заметно расширена в новом семинарском плане. Это касается как новых, так и древних языков, таких предметов как история философии, риторика, стилистика, литература; при этом каждая семинария может определить и корректировать этот набор дополнительных дисциплин. Скажем, недавно бывши в Жировицах с инспекцией, я имел возможность убедиться, как там тактично подходят к этому, вводя целый ряд дисциплин, специально связанных с историей Церкви в Белоруссии, с историей Белорусского государства и некоторых других аспектов регионального, а здесь уже даже государственно-регионального характера.
Таким образом, эти тенденции, эти изменения учебного плана должны привести к тому, что в ближайшие годы семинарии должны стать вузами, и с этим же связана еще одна проблема, - проблема регистрации, аккредитации и лицензирования, ибо с одной стороны, мы теперь не можем находиться вполне вне системы церковно-государственных отношений, с другой стороны, еще очень много предстоит разработать и понять в том, каковы должны быть эти отношения в области духовного образования, и как сделать, чтобы поддержка не сменилась контролем по отношению к тем или иным дисциплинам в наших духовных школах.
Надо сказать, что идеи реформы духовного образования по-разному укореняются в разных семинариях. По решению Священного Синода в этом году была осуществлена инспекционная проверка духовных учебных заведений нашей Церкви. И надо сказать, что картина очень и очень различная. С одной стороны, есть духовные семинарии или духовные училища, переходящие на статус семинарий, которые вполне уже соответствуют статусу вузов. Среди таких крепких школ можно назвать Тобольскую, Екатеринбургскую, Смоленскую, Жировицкую, Костромскую, Сретенское училище, получившее статус семинарии, при Сретенском монастыре, целый ряд других учебных заведений. С другой стороны, есть духовные учебные заведения, лишь формально носящие такое название…
Приходилось видеть духовные школы, где не только не знают о переходе на пятилетний план или не руководствуются им, но где вместе со студентами сидят престарелого возраста прихожанки кафедрального собора, слушая наставления архипастыря, который обращается равно к ним и к студентам, при этом все это имеет такой нерасчлененный характер, как у Ломоносова, когда студенты всех курсов вместе присутствуют на занятиях, как когда-то было в Славяно-греко-латинской академии. Приходилось видеть такого рода оторванность от богослужебной практики, когда в духовных семинариях нет храма, где бы студенты могли проходить какого-то рода практику и где осуществлялось бы их воспитание как священно- и церковнослужителей. Большие проблемы возникают с преподавательскими кадрами. И в этом контексте встает, конечно, вопрос о престижности и значимости статуса преподавателя духовной школы в нынешнем моменте нашего церковного развития… Очевидно, необходимо каким-то образом более активно поддерживать труд тех, кто подвизается в духовных школах. И это та часть, которая вряд ли может быть решена самим Учебным комитетом или только в контексте реформы духовного образования, но от нее также многое и многое зависит.
Завершить сегодняшнее свое выступление я бы хотел словами о том, с чего я начал. Реформа идет, и мы уже никогда не вернемся в то состояние духовных школ, которое было 10–15 лет назад, даже если бы нам внутренне как-то и хотелось очутиться в этом более покойном и в какой-то мере менее требовательном для нас времени. И то, насколько мы будем сознательными ее соучастниками, а не пассажирами в троллейбусе, который везет нас незнамо куда, так что мы ругаем водителя за то, что нас слишком много, и за то, что нас подбрасывает на ухабах, но в общем осознаем себя пассажирами, а не активными соработниками по отношению к тому, что происходит. Главным образом от этого и зависит будущее нашего духовного образования и благие плоды того процесса, в который мы вступили, реформируя его в последние годы.
Тем не менее известны факты, когда население городов пыталось противиться закрытию храмов в 20-х гг. Про деревню таких фактов известно неизмеримо меньше; впрочем, возможно и то, что городские волнения проходили при большем количестве очевидцев. - Ред.
Реформа системы духовного образования 1808-1814 гг.
В конце 1807 г. государь выдвинул вопрос ο повышении образования и материальных средств духовенства. По-видимому, Сперанский, знавший по своему прошлому существующее положение, проявил почин в этом деле. Голицын, вероятно, под его влиянием, подал 20 ноября доклад государю οб учреждении особого Комитета для обсуждения этого вопроса людьми из среды духовенства и лиц, занимающих высшие государственные должности. Членами Комитета были назначены: митр. Амвросий, епископ Феофилакт, протопресвитер Краснопевков, обер-священник Державин, кн. Голицын и Сперанский. В разработке этого вопроса, наряду с владыкой Амвросием, принимали участие видные иерархи, тогда члены Синода. Таковыми были: епископ Мефодий (Смирнов), известный хорошим устройством учебных заведений в управлявшихся им епархиях, возглавлявший тогда тверскую; архиеп. астраханский Анастасий (Братановский), член российской академии, работавший над этим вопросом еще до образования комитета (ум. в дек. 1806 г.); еп. калужский, потом рязанский, Феофилакт (Русанов), однокурсник и друг Сперанского, хорошо образованный и по общим наукам. Будучи с 1807 г. членом Синода, он вскоре сделался влиятельнее митр. Амвросия. Ближайшим помощником митрополита был тогда его викарий, еп. старорусский Евгений (Болховитинов), впоследствии митрополит киевский и член российской академии. Он был воспитанником московского университета и академии, из вдовых священников, префект Петербургской Академии. Последний разработал преимущественно учебную и административную части проекта об усовершенствовании духовного образования. При разработке экономической части владыка Анастасий выдвинул вопрос ο назначении содержания для духовных школ из свечного дохода церквей. В июле 1808 г. Комитет выработал: 1) план новой организации всего духовного образования и 2) план изыскания средств для создания огромного капитала духовного ведомства.
Средства на содержание духовных школ должны были создаться без особого отягощения государства и народа. В основу капитала были положены: 1) экономические суммы всех церквей, которые назначено было поместить в банк для приращения; 2) ежегодный свечной доход церквей, тоже назначенный к помещению в банке; 3) ежегодное пособие от казны в течение только 6 лет. Но расчеты эти расстроились частично из-за утаения некоторыми приходами экономических и свечных сумм, главным же образом из-за наступившей вскоре войны и вызванных ею бедствий.
Во главе всего духовно-учебного дела была в том же году поставлена комиссия духовных училищ из высших духовных и частью и светских сановников, заседавших в прежнем комитете. Этим при Синоде впервые создалось центральное учреждение, ведавшее духовным образованием в государстве. Окружными органами комиссии сделаны были духовные академии, для чего при них были учреждены особые конференции, составленные из местных ученых и духовных лиц. Ближайшее попечение ο школах по-прежнему предоставлено было местным архиереям, но самим лично, без участия в нем консисторий. Главной целью проекта было отделение высшего богословского образования от среднего и низшего. Епископу Евгению (Болховитинову) было поручены составить «предначертание» реформы. К 1814 г. трудами, гл. обр. Сперанского и архиеп. Феофилакта (Русанова) были разработаны, а затем и введены уставы академий, семинарий и училищ. Их главной целью было не механическое запоминание учебного материала, а его своб. и творческое усвоение, способствующее развитию собственных способностей учеников.
В 1808 году в России были четыре духовных Академии (киевская, московская, петербургская и казанская), 36 семинарий, 115 низших духовных училищ, с почти 28.000 учащихся. На основании Комитетского проекта, Комиссия духовных училищ, образованная в 1808 году и являвшаяся отделением Синода, объединяла под своим началом все духовные школы под единым управлением. Непосредственный надзор за средними и низшими духовными заведениями был поручен Академиям. Ведомство было разделено на округи по количеству Академий. Были выработаны единообразные уставы. Академии давали высшее образование воспитанникам, уже окончившим семинарии. Семинарии, одна на каждую епархию, представляли собой средние духовные учебные заведения. Низшие училища, уездные (по 10 на епархию) давали детям начальное образование. В действительности училищ было открыто менее запланированной цифры: всего 300. Академий оставлено три: Казанская в 1818 году была преобразована в семинарию с присоединением ее округа к Московскому. Вновь она открыта была только в 1842 году.
Духовные школы были созданы в виде сословных школ смешанного типа, с общеобразовательными и специальными курсами вместе. Образование в них стало обязательным для детей духовенства. В царствование Александра I число учеников в них достигло 46.000. Курс низших школ имел элементарный характер, и в них принимались дети других сословий. Семинарский курс был составлен из трех двухгодичных отделений – риторики, философии и богословия. В Академиях курс делился на два двухгодичных отделения – общеобразовательное и специально-богословское. Студенты Академий по окончании курса удостаивались степеней кандидата и магистра и особых окладов по этим степеням, если они примут священный сан. В 1814 году Комиссия духовных училищ удостоила несколько духовных лиц степени доктора богословия, тоже вместе с особыми окладами. Магистры и доктора в священном сане получали особые кресты.
Религиозные взгляды и отношение к церковной жизни императора Николая I. Св. Синод и епископат в период царствования Николая I. Обер-прокуроры Николаевской эпохи, их отношения со Св. Синодом.
Во внутренней политике усилился охранительный курс. Он распространился и на Церковь. Реакция на недавнее засилье враждебных Православию масонских кругов носила нетворческий, казенно-охранительный характер. Новый курс правительства поддерживали митрополиты Петербургский – Серафим и Невский – Евгений (Болховитинов), а у Московского архипастыря митрополита Филарета, который назвал этот поворот «обратным ходом ко временам схоластическим», он вызывал горестные чувства. Для борьбы с инославными влияниями, с ересями и сектами устрожалась духовная цензура, но цензура была направлена и против проявления живой богословской мысли. Напуганные разгулом «оккультного» мистицизма, ревнители «обратного хода» с опасливым недоверием стали относиться и к аскетическому мистицизму, к творениям святых отцов: «умная сердечная молитва» оказалась «уничтожена и осмеяна как зараза и пагуба» (митр.Филарет). Цензура не пропускала в печать богословских сочинений А. С. Хомякова. Под подозрением оказалось даже православие митрополита Филарета.
При Николае I усилился обер-прокурорский надзор за ходом церковных дел. Обер-прокурор получил министерские полномочия. Несмотря на подозрительное отношение Николаевского двора к деятелям Александровского царствования, связанным с масонскими кругами, в 1833 г. обер-прокурором вместо князя П.С. Мещерского был назначен тайный масон С.Д. Нечаев. К духовенству он относился презрительно и враждебно, и сразу повел настоящую войну против иерархов из Синода, причем в этой борьбе не брезговал и интриганскими методами. Он инспирировал ложные доносы на архиереев, в которых те обвинялись в политической неблагонадежности, а чтобы придать доносам видимость правдоподобия, подталкивал членов Синода выражать недовольство жандармским давлением на Церковь. Недовольство Нечаевым в Синоде стало столь велико, что иерархи решились просить государя о замене его другом лицом, которое возымело успех. После отставки он занимался в своем имении астрологией.
Его преемником стал граф Н.А. Протасов. Это был один из самых энергичных и умных сановников николаевской эпохи. Он получил воспитание у гувернера-иезуита, и оттого, вероятно, несмотря на его искреннюю преданность Православной Церкви, в его богословских воззрениях всегда был заметен сильный налет католицизма. Но к Риму Протасов относимся недружелюбно, и в своих церковно-политических взглядах был далек от клерикальных латинских тенденций.
Протасов хотел сделать государство строго конфессиональным и отрицательно относился к политике широкой веротерпимости, проводившейся при Екатерине и Александре I. Но на Церковь он смотрел прежде всего с точки зрения государственного интереса, пользы, видел в ней одну из опор правительства, и в этом был верным продолжателем линии Петра I и архиепископа Феофана. Он скоро подчинил себе учреждения, находившиеся прежде в ведении Синода – Духовно-учебное управление, преобразованное из Комиссии духовных училищ, подведомственной Синоду; счетную часть Синода, которую он преобразовал в Хозяйственный комитет. С членами Синода граф Протасов обращался заносчиво, грубо, позволяя себе кричать на них и даже пытался по-военному командовать ими. При этом он однако заботился о престиже Святейшего Синода и не позволял главам смежных министерств вмешиваться в церковные дела.
Считая РПЦ своим ведомством, Протасов брал на себя инициативу в решении чисто церковных дел и даже вопросов богословского характера. В конце 1830-х годов он поднял вопрос об исправлении «Катехизиса» митрополита Филарета, в котором усмотрел протестантский оттенок, заключавшийся будто бы в отсутствии 9 церковных заповедей; заимствованных митрополитом Петром Могилой в «Православное Исповедание» из католических катехизисов. «Православное Исповедание» Протасов ставил так высоко, что ввел обязательное изучение его во всех Семинариях и настаивал на том, чтобы оно было объявлено «символической книгой». Обер-прокурор решительно возражал против перевода Библии на русский язык и предлагал Синоду объявить славянский перевод каноническим. Этому намерению воспротивился Московский митр. Филарет. Предложение Протасова было отвергнуто Синодом, но вскоре после этой неудачи, в 1842 г. Протасов добился удаления из Синода в свои епархии митр. Московского Филарета, и Киевского мит. Филарета (Амфитеатрова). Московский святитель однако и после удаления из Петербурга, никуда не выезжал из Москвы, продолжая оставаться средоточием церковной жизни. Русские иерархи смотрели на него как на своего вождя и, приезжая в Москву, шли к нему за советом и руководством.
В 1843 году скончался митрополит Петербургский Серафим, который умел поддерживать хорошие отношения с самовластным обер-прокурором, потому что вполне сочувствовал протасовской церковной политике. Его преемником стал переведенный из Варшавы митрополит Антоний (Рафальский), который привлек внимание жителей столицы торжественностью и красотой совершавшихся им Богослужения. После его смерти в 1848 году на его место пришел митрополит Никанор (Клементьевский).
По инициативе обер-прокурора был разработан Устав духовных консисторий, утвержденный в 1841 г. По Уставу епархиальные консистории являлись совещательными и исполнительными органами при епархиальных архиереях. Члены консисторий назначались архиереями из числа наиболее заслуженных священников. Кроме них в консисторских штатах состояли светские чиновники во главе с секретарем, которого назначал и увольнял обер-прокурор. Любое решение епархиального архиерея могло быть опротестовано секретарем, и в этом случае его исполнение приостанавливалось. В сущности, эти секретари были своеобразными местными «обер-прокурорами», практически независимыми от архиереев и имевшими огромное влияние на ход епархиальных дел. Постановлением Синода упразднялись промежуточные звенья между епархиальной властью и благочиниями – уездные духовные правления.
При Протасове границы епархий были приведены в соответствие с административным делением страны на губернии. За годы царствования Николая I открыт был ряд новых епархий: Олонецкая, Саратовская, Новочеркасская, Симбирская, Томская, Херсонская, Варшавская, Камчатская, Кавказская, Рижская, Самарская, Полоцкая и Литовская. Конец царствования совпал с неудачной для России Крымской войной. Духовенство в войсках и в местах боевых действий поднимало дух бойцов и жителей, заботилось о раненых, утешало их, напутствовало умиравших. Соловецкий монастырь мужественно выдержал двухдневную бомбардировку английской эскадры. Корсунский женский монастырь под Севастополем был обращен в лазарет, и инокини служили в нем сестрами милосердия. В разгар Крымской кампании в 1855 году скончался император, Николай I. Обер-прокурор Святейшего Синода граф Н.А. Протасов умер на месяц раньше монарха, которого он глубоко почитал.
22. Славянофилы: основные идеи, церковная деятельность, богословские труды. Богословие А.С. Хомякова.
Деятельность Славянофилы соединили в себе глубочайшую западную образованность с искренней преданность РПЦ и все время стремившаяся донести до русского образованного сословия те духовные сокровища, которые были ею накоплены. Она способствовала тому, что в Православии удержались многие слои русского общества. К Православию славянофилов толкнуло чувство патриотизма, оживившееся после победы над Наполеоном. Многие из них были участниками этой кампании, которая оказала на них глубочайшее воздействие. Думающих людей волновал вопрос о месте России в общем потоке всемирной истории, вопрос о России и Западе. И с самого начала наиболее чуткими мыслителями было угадано, что главный водораздел между Россией и Западной Европой носит религиозный характер, что своеобразие нашей исторической судьбы связано с Православием. В зависимости оттого, какая оценка давалась этой связи, в общественной мысли обозначилось два противоположных направления: западники и славянофилы. В противоположность западникам, славянофилы в своеобразии русского исторического пути, органически связанного с православной верой, видели не слабость, а силу России. Пагубным и тупиковым они находили не русский, а как раз западноевропейский исторический путь. Отправной точкой в духовном блуждании Запада славянофилы считали великую схизму 1054 г. В петровских реформах они видели роковую ошибку. Смыкаясь с западниками в критическом отнош. к совр-ти, расходились с ними в объяснении причин отрицательных явлений.
Одним из наиболее глубокомысленных авторов-славянофилов был А.С. Хомяков (1804-1860), мыслитель, необычайно разносторонний богослов, философ, историк, поэт. В юности он был вольнодумцем и обратился к Православию, как и Киреевские, отчасти из-за чувства патриотизма, а отчасти под влиянием своей жены, которая тоже была связана с преподобным Серафимом. Он продолжил линию митр. Филарета, который полностью освободился от влияния со стороны протестантизма и латинства и осознал необходимость восстановления традиций святоотеческого богословия. Сыновняя преданность Церкви этого на редкость талантливого и остроумного человека, непревзойденного полемиста и диалектика, опиралась на его молитвенный опыт. В средоточии богословской мысли Хомякова стояла Церковь, и его главное богословское сочинение озаглавлено «Опыт катехизического изложения учения о Церкви». Он развивал мысль о соборности Церкви. Под соборностью он понимал вовсе не «всемирность» Церкви. Соборность, в его понимании, не человеческое, а Божественное свойство Церкви. «Не лица и не множество лиц в Церкви хранят Предание, и истину, но Дух Божий, живущий в совокупности церковной». Его главный тезис: Церковь одна. Поэтому о западных исповеданиях он писал всегда, как об обществах, отделившихся от Единой Церкви. Коренной причиной западной схизмы Хомяков считал «недостаток любви». Один из итогов его деятельности – книга «Церковь одна». Хомяков считал, что истину нужно не доказывать, а показывать: «Силой разума не доходят до истины Божией, а в бессилии человеческом делается явным бессилие доказательств. Поэтому христианское знание не есть дело разума испытующего, но дело благодатное и живое». Он понимал веру как совокупность религиозного опыта. Известна его переписка с англиканским дьяконом Пальмером (член «Высокой церкви», стремившейся объединиться сначала с Римской, а после неудачи, с РПЦ или КП), которого он убедил в истинности Православия, но Пальмер присоединился к католичеству по практическим соображениям. При жизни Хомякова академическое богословие с подозрением относилось к его экклезиологическим воззрениям. Но на рубеже столетий его авторитет и его влияние на богословскую науку были чрезвычайно велики.
Замечательным представителем славянофильства был Иван Васильевич Киреевский, старший из славянофилов, который мог бы претендовать на роль основателя движения. Он оставил не много произведений. И.В. Киреевский и его брат Петр Вас. известны тем, что переехав в Оптину пустынь наладили там под руководством старца Макария издание православной литературы. Гораздо больше сочинений оставил славянофил младшего поколения Юрий Федорович Самарин. Ранние его работы были посвящены исследованию и сравнению богословия Феофана Прокоповича и Стефана Яворского. Эти работы помогли уяснить, в чем состоит отличие православной святоотеческой традиции как от католической, так и от протестантской и что православная традиция – это нечто глубоко оригинальное и своеобразное.
Реформа в сфере духовного просвещения 1830-1840-х гг. была одним из наиболее последовательных и важных аспектов в царствование Николая I и происходили в общих рамках внутренней политики императора, отвечая его представлениям о сущности самодержавия, контролирующего общественную жизнь.
Верховной властью Церковь рассматривалась как социально-полезный институт, который был призван обеспечивать духовное единство всех составляющих государства. В этой связи, Николай I и обер-прокурор Протасов понимали острую необходимость в реорганизации сферы, ранее находившейся под контролем епископата - воспитание будущего духовенства.
Вплоть до конца XVIII века структура управления и система преподавания в духовных школах практически не менялись. Сфера духовного просвещения полностью принадлежала епископату и частично ученому монашеству. Накопившиеся проблемы духовного образования, состоящие в низком уровне преподавания, плохой успеваемости, неудовлетворительных условиях проживания и обучения учащихся семинарий и т.д., требовали качественных трансформаций в рамках духовной школы. Кроме того, усложнение государственного аппарата и увеличение бюрократической системы предполагали внедрения духовной школы в структуру государственного механизма.
Как уже отмечалось выше, в процессе административных преобразований, осуществленных обер-прокурором Н.А. Протасовым, роль духовных лиц, находившихся в Св. Синоде свелась к формальному выполнению предписаний светской власти. Единственная организация независимая от обер-прокурорского контроля осталась Комиссия духовных училищ.
Члены Комиссии являлись опытными в педагогическом деле и руководствовались принципами реформ 1808-1814 гг. Так, в 1838 году, самостоятельно Комиссией духовных училищ было предписано ректорам семинарий отдельное преподавание русской церковной истории, которая раньше входила в курс всеобщей истории. В качестве основного пособия рекомендовалась работа А.Н. Муравьева «История Российской Церкви». В то же время вышло новое Положение об усовершенствовании всего духовно- учебного дела Морошкин М.Я. Материалы для истории Православной Церкви в царствование императора Николая I // Сборник императорского Русского Исторического общества. Т. 113. Кн. 1. С. 424., которое утверждало необходимость учреждения сословно- профессионального характера духовного образования.
Это мероприятие частично соответствовало позиции императора, который считал, что основной задачей духовного образования является его практическая польза. Однако с другой стороны, отвлеченные знания есть источник вреда для общества и государства. Как известно, для Николая I идеалом системы управления и общественной жизни выступали военный порядок, дисциплина. В данную систему никоим образом не вписывались существующие в духовном образовании принципы. В царствование Николая I «духовная школа должна была формировать в будущих священниках единообразное, шаблонное сознание, ибо, кроме учения Церкви и канонических правил, в духовной области не допускалось никаких иных точек зрения, или собственных мнений» Чистович И.Д. История Санкт-Петербургской духовной академии. СПб, 1894. С. 436..
23 марта 1838 года Н.А. Протасов напрямую, не ставя в известность Комиссию духовных училищ, представляет императору доклад, где указывалось, что «Уставы духовных училищ, составленные в 1814 году, требуют пересмотра под руководством обер-прокурора» Никодим, епископ Красноярский. Записки // Чтения в Обществе истории и древностей российских при Московском университете. 1877. Кн. 2. Ч. II. С. 39.. Основное внимание обращалось на практические и теоретические аспекты, такие как необустроенность быта семинаристов; избыточность «отвлеченных» предметов (философии).
Инициативы обер-прокурора продемонстрировали императору недостатки в сфере духовного просвещения и, необходимость закрытия Комиссии духовных училищ. Обер-прокурор, сконцентрировавший в своих руках все церковное управление, оставался только равноправным членом Комиссии. Такое положение сановника, равного по своим полномочиям с министром, являлось ненормальным для николаевской эпохи.
1 марта 1839 года на место аннулированной Комиссии духовных училищ выходит созданное Духовно-учебное управление Св. Синода. Духовно-учебное управление наделяется такими функциями: ведение дел, касающихся духовного обучения и воспитания; управление капиталами духовно-учебного ведомства; собирание сведений об учебно-воспитательном процессе; наблюдение за осуществлением высочайших постановлений и распоряжений.
Управляющим вновь образованного синодального подразделения стал А.И. Карасевский, бывший чиновник Комиссии духовных училищ, человек, отличительными качествами, которого были ответственность, деликатность и личная преданность обер-прокурору.
Для реализации образовательной реформы Н.А. Протасов сделал предложение выбрать ректоров духовных академий и семинарий, следуя при выборе качеству конспектов занятий и учебных планов, которые ими были представлены. Вызванным в Санкт-Петербург духовным лицам должны были быть даны все необходимые условия для деятельности. Основная цель - исследование их мнений о состоянии духовно-учебной сферы в Российской империи. Николаем I утверждается предложение обер-прокурора.
Из всех поданных материалов Н.А. Протасовым была выбрана программ преподавания богословия, которую написал ректор Вятской семинарии архимандрит Никодим (Казанцев), позднее - епископом Красноярский. Данная программа наиболее отвечала взглядам императора и обер-прокурора на суть проблематики.
Следует отметить, что сама реформа проводилась не в соответствии с мнением духовных лиц, а согласно решениям Н.А. Протасова, которые совпадали с позицией императора. В своих докладах обер-прокурор стабильно представлял Николю I сведения о состоянии духовно-учебной сферы. Все видоизменения духовно-учебного дела Н.А. Протасов совершал постепенно, сообщая свои предложения по каждому конкретному вопросу лично царю. При необходимости консультации со стороны духовных лиц, Н.А. Протасов, игнорируя мнение членов Св. Синода, обращался к разным архимандритам, сторонясь высшей иерархии Соколов А.А. Отношения церковной власти к свободе совести и слова в XIX веке. Астрахань: Паровая тип. В.Л. Егорова, 1906. С. 24.. В этом выражалось стремление не встретить сопротивления со стороны авторитетного духовенства.
Деятельность обер-прокурора была нацелена на упрощение учебного процесса. Он стремился ограничить значимость фундаментальных наук, с упором на знания, необходимые для богослужения, и с акцентом на общеобразовательные дисциплины, необходимые для «практической жизни».
Как отмечал А.Н. Котович, Н.А. Протасов пытался из духовных наук 102 «изгнать систематизм, придающий им вид наук светских» Котович А.Н. Духовная цензура в России (1799-1855). СПб, 1909. С. 171..
В 1840 году Николай I утвердил «Новые правила» преподавания в рамках духовно-учебных заведений. По правилам наиболее важные предметы явились пастырское богословие и гомилетика, в свою очередь философия сводилась к таким дисциплинам как логика и психология. Кроме того, вводились основы медицины, естествознания и сельскохозяйственные науки. Латынь становится обычной общеобразовательной дисциплиной и перестает быть языком преподавания и общения. В семинариях начинается преподавание иконописания. Академический и семинарский курсы теперь рассчитан на шесть лет вместо восьми. Обучение сводится к элементарному заучиванию конспектов, от преподавателей требовали «единообразия преподавания в смысле отнятия у преподавателей самостоятельности» Смолич И.К. История Русской церкви 1700-1917. Ч. 1 / История Русской церкви. М.: Церковно-научный центр «Православная Энциклопедия", 1999. Кн. 8. Ч. 1. С. 452..
Примечательно, что категорического неприятия новаций в духовной педагогике не было со стороны духовенства. Реакция на реформы Н.А. Протасова была в целом не однозначной. Даже критикуя их, возврат к прошлым идеям не обсуждался. «Даже те церковные иерархи, которые в дни своей молодости полностью одобряли принципы реформы 1808-1814 гг., теперь относились к ним скептически, не будучи, однако, согласны и со взглядами на задачи духовного образования Николая I и Протасова» Морошкин М.Я. Материалы для истории Православной Церкви в царствование императора Николая I // Сборник императорского Русского Исторического общества. Т. 113. Кн. 1. С. 158.. Многими иерархами и представителями ученого монашества, осуждавшими протасовские преобразования, оказывалась поддержка в плане руководства и контроля над учебными заведениями. Вначале начинания Н.А. Протасова восприняли положительно, ожидая определенного улучшения в жизни духовной школы. В дальнейшем, наиболее радикальные нововведения стали вызывать сильное неприятие. О преобразованиях Н.А. Протасова в духовном образовании многие говорили в негативном ключе: «Протасов изломал всё, что с редкой заботливостью, старательным трудом насаждалось в течение 20 лет» Смолич И.К. История Русской церкви 1700-1917. Ч. 1 / История Русской церкви. М.: Церковно-научный центр «Православная Энциклопедия", 1999. Кн. 8. Ч. 1. С. 429..
Несмотря на отрицательное отношение высшей иерархии к реформе в области духовного образования, она была обязательна. Поскольку это было требованием политической системы.
Н.А. Протасов здесь выступил как исполнитель воли государя и проводник давления усиливающейся бюрократической системы. Результатами реформы духовного просвещения стали: образование Духовно- учебного управления; изменение уставов духовных академий и семинарий и учебного процесса в целом; подробная регламентация всех учебных вопросов; абсолютный контроль со стороны государственной власти.
Надзор обер-прокурора превращается в его безграничное превосходство над духовной школой. Фигура обер-прокурора стала выражать общие тенденции бюрократизма Хомяков Д.А. К истории отечественной бюрократии. Тула, 1904. С. 1.. Сфера духовного образования была захвачена бюрократией.
Итак, несвойственная изначально церковной среде бюрократическая составляющая в духовном образовательно-воспитательном процессе, стала неотъемлемой в деятельности духовной школы. В этом смысле реформа в этой области, проведенная высшей государственной властью и обер- прокуротурой, имела важнейшее значение.
В религиозной политике императора Николая I исследователи выделяют два отдельных этапа: периоды до 1830-го года И с 1830 года до конца царствования. До 1830-х годов Николай I отличался менее активным отношением к деятельности Св. Синода. С 1830-х годов царь проявляет решительные действия в религиозной области.
К основным направлениям церковной политики Николая I относятся: строительство православных храмов; меры по охране благочиния в храмах и осуществление их устройства по православным канонам; постановления относительно вопросов церковного имущества; меры по повышению авторитета духовной иерархии; меры по усовершенствованию материального положения духовенства; миссионерская деятельность; брачное право. Основными результатами политики Николая I в отношении Русской Православной Церкви были: умножение количества епархий, церквей и монастырей; повышение числа клириков; рост материального благосостояния клира; увеличение эффективности церковного управления; рост образовательного уровня духовенства.
В царствование Николая I Св. Синод как высший орган Русской Православной Церкви подвергся изменениям, в следствии которых власть императора окончательным образом взяла на себя инициативу руководства духовной жизнью и стала активно влиять на развитие системы церковного управления.
1830-х гг. были отмечены созданием особой Канцелярии обер-прокурора, Хозяйственного и Духовно-учебного управления во главе со светскими чиновниками. Все эти учреждения теперь были в ведении обер-прокурора. Канцелярия Св. Синода стала непосредственно подчинятся обер-прокурору. В итоге преобразований смысл должности обер-прокурора видоизменился. Делопроизводством и светскими чиновниками Св.Синода теперь руководил директор канцелярии обер-прокурора, а Н.А. Протасов реализовывал общее руководство и управлял связями с императором и государственными организациями.
Вклад Н.А. Протасова в реализацию николаевской церковной политики был значителен. Пользуясь широкой властью, Н.А. Протасов взял под контроль все области церковного управления. Он эффективно осуществлял волю императора в духовном ведомстве, отвечая его представлениям о смысле должности обер-прокурора. При Н.А. Протасове к светской власти перешла инициатива всех важных мероприятий относительно Церкви.
В николаевскую эпоху государство в полном объеме взяло на себя обязанность по защите Русской Православной Церкви и по распространению ее учения. Государственная власть преобладала над Церковью и в то же время патронировала ее, содействовала борьбе с иноверцами и сектантами, но при этом сама Церковь оставалось зависимой. В первый раз за весь предшествующий синодальный период на государственном уровне провозглашался принцип приоритетности духовно-религиозных ценностей над государственно-политическими, закреплявшийся в формулировке «православие, самодержавие, народность».
Реформа в сфере духовного просвещения 1830-1840-х гг. была одним из наиболее последовательных и важных аспектов в царствование Николая I и происходила в общих рамках внутренней политики императора, отвечая его представлениям о сущности самодержавия, контролирующего общественную жизнь. Инициативы обер-прокурора продемонстрировали императору недостатки в сфере духовного просвещения и, необходимость закрытия Комиссии духовных училищ. Результатами реформы духовного просвещения стали: образование Духовно-учебного управления; изменение уставов духовных академий и семинарий и учебного процесса в целом; подробная регламентация всех учебных вопросов; абсолютный контроль со стороны государственной власти.
