Горбачев - Ельцин: 1500 дней политического противостояния Доброхотов Л Н
Политическая борьба и драма народов
Сейчас, когда пишутся эти строки, первый и последний Президент бывшего СССР, отрекшийся от КПСС ее Генсек, любимец Запада и солидной части остального зарубежья вот уже третий месяц, как сошел и, по мнению многих, навсегда с большой политической арены. И напротив, его оппонент, долгое время игравший «вторую скрипку», сегодня - в ранге Лрезидента России, на вершине власти.
В то время как пресса многозначительно толкует о будущей деятельности «Горбачев-фонда», становится распространенным убеждение в том, что народ «быстро и с удовольствием» забыл главного архитектора катастрофической перестройки. Но так ли это? В оппозиционных средствах массовой информации, по преимуществу национально-патриотической ориентации, тема Горбачева в последнее время настойчиво зазвучала в совершенно новом аспекте. Создана и заявила о себе общественная комиссия «по расследованию антинародной, антигосударственной деятельности» М. Горбачева, обвиняемого в «сознательном уничтожении страны в интересах других держав», развале ее хозяйства и государственности, нарушении территориальной целостности, провоцировании межнациональных конфликтов и массового обнищания народа, в проявлении личной нескромности и своекорыстия.
Такова реальность. Понятно, что ответственность возлагается не только на Горбачева, не обходится вниманием и его ближайшее окружение. Насколько справедливы подобные, пока не лишенные эмоционального перехлеста обвинения, видимо, покажет будущее, когда общество получит доступ к исчерпывающей информации обо всем, что связано с замыслом и осуществлением перестройки. Но надо ли удивляться столь болезненной реакции народа, пострадавшего от непродуманных или неосуществленных, или не так осуществляемых реформ? Нет, удивляться решительно нечему - ведь Горбачев добился результатов, прямо противоположных тому, что декларировалось шесть лет назад, на взлете его политической карьеры. Лидер обещал советскому народу обновление общества, образно говоря, «сияющий Храм на зеленом холме», но храм социалистический, с его социальной справедливостью для всех, равными правами для всех, законами для всех, дисциплиной для всех, высокими обязанностями для каждого. Именно он повторял: все свои преобразования мы намерены осуществлять в соответствии с социалистическим выбором и это не прихоть вождей, это требование народа. «Народ просит только одного: не отходите от социализма». Такие и подобные по смыслу слова и Генсек и Президент повторял неоднократно с самых высоких трибун, суля «горькое разочарование» тем, «кто надеется, что мы свернем с социалистического пути», а уж тем более «перейдем в другой лагерь». Говоря, что «мы будем идти к лучшему социализму, а не в сторону от него», он считал необходимым постоянно подчеркивать честность и открытость такой позиции, отсутствие всякого лукавства как перед своим народом, так и перед заграницей (на это полезно обратить внимание, т. к. позже по данному поводу последуют обескураживающие признания).
Поскольку в итоге все получилось, по популярному выражению, «с точностью до наоборот» - становится понятен и ясен гнев народа, во всяком случае той его части (а это, безусловно, весьма значительная часть), которая не смогла с легкостью иных политиков в одночасье отрешиться от так называемой социалистической ментальности.
Но было бы не верным утверждать, что в общественном мнении изжиты всякие следы позитивного отношения к деятельности М.С. Горбачева. В газетах еще появляются, правда уже очень редко, письма «простых людей», горячо защищающих Михаила Сергеевича, главным образом, за его благие намерения. Далеко не всеми осознаются масштабы национальной трагедии, к которой объективно, вне зависимости от первоначальных устремлений, подвели страну лидеры перестройки в слепом угаре тотального разрушения основ государственности, экономических и социальных связей.
Пытаясь объективно взглянуть на плоды реформаторства М.С. Горбачева, политологи признают за перестройкой определенные достижения, подчеркивая, что все они лежат в сфере духовной, идейно-психологической: плюрализм мнений, деидеологизация, гласность. Говорят (по преимуществу в сегодняшней правительственной прессе) об избавлении «от страха порабощенности партокра-тическим государством». Отмечаются успехи международной политики, приведшей к окончанию «холодной войны». При этом следует трезвая констатация того факта, что цена, уплаченная обществом за полученные духовные блата, оказалась непомерно великой, ибо на другой чаше весов распад государства, экономики, социальных и национальных связей, правовой беспредел плюс вместо «войны холодной» - очаги вполне «горячих» конфликтов.
Что касается вычленения негативных результатов перестройки, то здесь мы, пожалуй, не обнаружим какого-либо разброса мнений, во всяком случае среди отечественных политиков, не причастных к реализации ее курса, политологов, публицистов. А вот на отмеченные выше «достижения» имеется и иная точка зрения, сторонники которой также находят убедительные аргументы. С оптимистическим выводом М.С. Горбачева, сделанным им по итогам собственной деятельности, о том, что «общество получило свободу, раскрепостилось политически и духовно», считают они, согласен видимо только тот, кто еще не оказался за чертой бедности и не вкусил всех прелестей нищеты, не ввергнут в пучину межнациональной бойни, не рекрутирован в стремительно растущую армию безработных, кто глух к беспрецедентным унижениям нации на международной арене, не видит уготованных бывшей великой державе колониальных перспектив. Деидеологизация оборачивается просто заменой одной идеологии другой, с противоположным знаком, возможность свободно выражать мнения ограничивается «экономической удавкой», наброшенной на неугодные средства массовой информации. Таким образом, вопрос о политической и духовной раскрепощенности, утвердившейся демократии оказывается дискуссионным. И применительно к переживаемому моменту все чаще можно слышать об опасности растущей анархии, движущейся в лучшем случае к жесткой авторитарной системе, а то и к новому диктату, хотя и названному демократическим. Московские события 23 февраля нынешнего года дали новые основания для такого рода суждений (кстати, поборник демократии М.С. Горбачев оправдывает действия верхушки московского правительства с применением дубинок против ветеранов войны, стариков и женщин. Как это понять?).
Подвергается сомнению и тезис об избавлении от страха порабощенности тоталитарным партократическим государством. Испытывала ли такую «порабощенность» основная масса трудового люда, имевшего вполне приличный уровень жизни и спокойную уверенность в завтрашнем дне? И если все же такой страх был, то чем лучше пришедший ему на смену страх перед безработицей, нищетой, голодом, угрозой нового кровопролития в гражданской войне?
И, наконец, самый весомый «козырь» - заслуги на международной арене, прекращение «холодной войны». Но ведь о прекращении предпочитают говорить Горбачев и вдохновители его политической линии. Президент Буш у себя дома прибегает к другой формулировке: победа Запада в «холодной войне». А если есть победа, значит есть и поражение. Подобного рода сомнения также не могут не посещать многих и многих людей.
Таким образом, что же остается от «положительного сальдо» перестройки? Трудно сегодня на все эти вопросы простому человеку получить сколько-нибудь утешительные ответы. Но сегодня о наших домашних делах, не без нашего раболепного поощрения, безапелляционно судят где-то там, «за бугром», и сбитое с толку общественное мнение, как в достославные грибоедовские времена, ориентировано исключительно на Запад. А что же говорит Запад? Способен ли он понять наши беды и боли? Или, подхваливая нас за безумный порыв саморазрушения, преследует свои эгоистические, корыстные цели? Послушаем его…
Мировые лидеры Запада и США единодушно прочат М.С. Горбачеву «почетное место в истории» по той простой причине, что он, по выражению французской газеты «Монд», «делал именно то, что от него ожидали…» (не лишне заметить: ожидали там, на Западе, а не у нас). Ну, а чего ожидали - тоже не секрет. С его уходом, как считает «Голос Израиля», «завершилась эпоха расшатывания основ советской империи и коммунистической идеологии», а радио «Свобода» всемирно-историческое значение дня ухода в отставку последнего руководителя Советского Союза связывает с тем, что «отныне нет этой огромной страны». Да, зарубежные лидеры не скупятся на превосходные степени, оценивая деятельность нашего Президента. «Его отставка знаменует собой кульминацию замечательной эры в истории его страны (это тогда, когда в стране льется кровь в межнациональных конфликтах, ее наводнили сотни тысяч беженцев, когда 80 % населения отброшены за черту бедности, а над крупнейшими городами нависает угроза голода…) и ее долгих, зачастую трудных отношений с Соединенными Штатами», - считает президент США Дж. Буш. «Он установил в своей стране свободы, способствовал прекращению „холодной войны“ и началу процесса разоружения», - подхватывает президент Франции Франсуа Миттеран. «Горбачев сумел „изменить ход истории“, оставил свою страну „на уверенном пути к демократии“, - вторит им премьер-министр Великобритании Джон Мейджор, ну, и конечно, канцлер объединенной Германии Гельмут Коль уверяет всех нас, что Михаил Горбачев „вывел свою страну из 70-летнего состояния застоя и угнетения, способствовал свободному развитию народов Центральной, Восточной, Южной Европы и подтвердил их право самим выбирать свой путь…“».
Да, мировые и западноевропейские политики оперируют категориями исторического масштаба. Но оперируют преднамеренно не желая за абстракциями типа «свободы и демократии» видеть горькие реалии, конкретные беды простого человека, народа.
Зарубежные политологи, в отличие от политиков, нередко весьма критичны в отношении к Горбачеву, вменяя ему в вину то, что он много говорил и мало что делал, недооценивал значение межнациональных конфликтов, упорно настаивал на сохранении Союза и уклонялся от необходимых экономических реформ, потому что они были невозможны в политическом отношении. При этом однако их вывод снисходителен: «не следует возлагать на него слишком тяжелое бремя вины».
Да, вопрос об ответственности лидера тоже острейший. И снова, отбрасывая оттенки, мы видим две позиции: уже упоминавшиеся нами призывы к расследованию «антинародной деятельности» - с одной стороны, и с другой целиком положиться на суд истории. А приговор истории будет зависеть от того, выберется ли страна на торную дорогу цивилизации, восстанет из пепла или же погибнет, исчезнет, как исчезали некогда могучие государства иных эпох. Если выживем - Горбачев будет предтечей возрождения страны, если нет - ее могильщиком. Стало быть не кому другому как опять-таки народу предстоит, затянув пояса и стиснув зубы, поработать на светлый имидж нашего лидера в исторических аналах.
Судьба реформаторства в России и недавнем Союзе пробуждает горькие раздумья и оставляет много вопросов, на которые еще не получены исчерпывающие ответы. Исторический опыт, даже не столь отдаленный, свидетельствует, что хороший реформаторский замысел, как правило, или тормозился на пол-пути, недоосуществлялся или воплощался в нечто прямо противоположное. Такова недосказанность, половинчатость реформ 60-х годов прошлого века, насильственно прерванный процесс столыпинских начинаний, та же «узда» пресечения курса новой экономической политики, крах буйных реформ Хрущева, робких попыток Косыгина, Андропова в условиях абсолютного цейтнота… И всякий раз - незавершенность, отторжение реальностью. Всякий раз практика посрамляла теоретическую модель, концепцию.
Та же судьба, если не более драматичная, постигла и реформаторство Горбачева. Прекрасно начиналась перестройка: была разработана, как утверждалось, концепция обновления общества, достижения его нового качества, нарисованы радужные перспективы… Народ горячо поддержал ее. А в итоге - трагический финал. Как говорится, пошли по шерсть, а воротились стрижены. Каковы причины этого - вопрос, разумеется, специального изучения, но внимательный читатель без сомнения многое получил для ответа на него в ходе знакомства с материалами настоящей книги.
В многочисленных публикациях, пытающихся осмыслить крах «эры Горбачева» и задуманных им реформ, проблема, к сожалению, редко рассматривается глобально, в контексте назревшей модернизации в рамках всего мирового сообщества. Да и в масштабах страны объективный фактор также учитывается не в полной мере. Поиски причин поражения перестройки пока сводятся по преимуществу к субъективному фактору и на поверхности разговор о роли личностей, их позициях, уровне компетенции, нравственных нормах и других индивидуальных качествах. По горячим следам событий это, вероятно, и естественно, тем более, что и недооценивать субъективные моменты тоже нельзя (а более фундаментальные исследования - впереди).
Причины поражения Горбачева-политика интерпретируются по-разному. Существует мнение, что его погубили полумеры (кстати, это постоянный упрек в его адрес со стороны Ельцина), стремление лишь подремонтировать, подналадить систему. Он - реформатор, которого постоянно «держали за фалды» старые, прежде всего партийно-бюрократические структуры, та среда, которая его взрастила и с которой он не мог порвать. И хотя он эволюционировал в сторону все большего радикализма, тем не менее решительно определить своих позиций не успел (или сделал это слишком поздно). При этом, Горбачев-реформатор, пользовавшийся революционной фразеологией, что позволило радикальным либерально-демократическим силам (именовавшимся леворадикальными) перехватить «знамя перестройки», изменив существующую политическую и экономическую систему. Те, кто полагает, что как политик Горбачев оказался полным банкротом, при всех нюансах отношения к нему, пожалуй, сходятся в одном, когда решительно отказывают ему в профессионализме: отсутствие собственных выстраданных взглядов, концепции и четкой цели, ответственности, дара предвидения.
Но есть и иная позиция. Горбачев-революционер. И свои революционные намерения он объявил открыто и сразу - «революционная перестройка». А поскольку всякая революция предполагает социально-политический взрыв, смену системы, то разговоры о гуманном демократическом социализме были не чем иным, как отвлекающей риторикой и тот, кто попался на эту удочку, должен винить самого себя, а свершившийся в августе 1991 г. «буржуазный переворот» - не что иное, как изначально искомый результат. В свете этого уход Горбачева-политика со сцены не воспринимается как его банкротство, ибо главная цель достигнута, а начатое дело продолжает его оппонент, будто бы противостоявший ему в течение нескольких перестроечных лет.
Думается, что только время покажет, какие из бытующих сегодня точек зрения на Горбачева ближе к истине.
Это о Горбачеве. А что же говорят, думают и пишут сегодня о Ельцине? Он постоянно рядом. Он идет об руку с Горбачевым. И все как обнадеживающие, так и безрадостные итоги - это плод их общих усилий. Правда, на каких-то этапах Ельцин предпочитал дистанцироваться от Горбачева. Но сегодня определенная часть общественности склонна считать, что именно Ельцин принес нашей стране окончательное освобождение от чуждого ей режима власти, что именно он «великий разрушитель».
С именем Б.Н. Ельцина связан бунт против системы, ее кризис, разразившийся в самых верхних эшелонах власти. Так называемый «феномен Ельцина» тем и феноменален, что вызов партийно-бюрократическому аппарату был брошен одним из самых высокопоставленных функционеров этого аппарата, а массы, давно недовольные всевластием партийной аристократии, сразу же откликнулись на популистские лозунги борца с ее «необоснованными привилегиями», ярого защитника социальной справедливости и с восторгом признали в нем своего вождя. Тем более, что бунтарь подвергся суровой экзекуции и был низвергнут с Олимпа. Существует мнение, что секрет популярности Ельцина объясняется не только социально-психологическим фактором сердобольности русского народа, всегда отдающего свои симпатии пострадавшему за правду, но и целенаправленной деятельностью средств массовой информации, оказавшихся по преимуществу в руках тех политических сил, которые, стремясь к изменению общественно-политической системы, сделали ставку именно на этого политика как единственного, кто, имея личные счеты с властью, в то же время мог на достаточно высоком уровне бросить вызов всесильной партийно-бюрократической системе. Пресса, телевидение и радио сделали партийного функционера Ельцина выразителем и защитником народных интересов, имея прагматическую цель - убрать с политической арены партию. Другой, более подходящей фигуры на политическом небосклоне просто не было.
Отныне все, что говорил Ельцин, стало гласом народа. И очень многие политологи видят разницу между Горбачевым и Ельциным как раз в том, что первый, при всей приверженности к демократическим реформам, повязан своим аппаратным первородством, средой, которая его создала, а второй решительно порвал с ней, встав на сторону народа. Отсюда его радикализм, горячее желание реформировать систему во имя всеобщего блата.
Распространено и иное мнение, что движущая сила политической активности Ельцина - неуемная жажда власти. Что его стиль - это «железная рука», стремление к диктатуре, а рассуждение о демократии лишь удобное средство достижения цели. Иным он просто и не может быть, ибо весь его руководящий опыт - это опыт административно-командной системы, с которой он повязан, хотя и повел с ней борьбу. Его популизм отнюдь не признак демократизма, а как раз наоборот. Как свидетельствует история, именно популизм есть признак диктатора, он возводит его «на престол», обеспечивает ему всенародную поддержку, которая потом легко игнорируется утвердившимся во власти.
Ельцин-политик рассматривается и как оппозиционер по своему амплуа, как разрушитель. Созидательная часть программы - это то, в чем он еще никак себя не проявил и в способности к чему многие политологи ему попросту отказывают.
Неожиданно диаметрально противоположные взгляды высказываются на ту мировоззренческую базу, которая определяет деятельность Ельцина. Одна точка зрения: Ельцин прагматик-управленец. Он совершенно свободен от какой-либо идеологии. Его нет смысла обвинять в отступничестве от марксизма, потому что марксистом он никогда не был, несмотря на свой сорокалетний партийный стаж. Он был прилежным функционером той системы, которая называлась социалистической, и руководствовался до поры до времени, пока она еще была жизнеспособна, установленными ею «правилами игры». Искренне стремился на своем месте сделать ее более эффективной. Со сменой конъюнктуры он легко освободился от воздействия «измов» и в новом качестве вновь озабочен не служением идеологическим идолам, а эффективностью конкретного дела… И это его качество представляется великим благом для России, с избытком натерпевшейся от идеологического диктата большевиков.
Но есть и другой взгляд. Беспартийность Ельцина мнима. Он сбросил марксистские одежды, чтобы тут же облачиться в одежды демократические, точнее - либерально-демократические, в которых щеголяет большинство «демороссов». Их идеология - это «зеркальная идеология» только что отринутой марксистско-ленинской, лишь с противоположным знаком (плюс изменен на минус). Отсюда логически вытекают необольшевистские методы руководства: та же идейная нетерпимость, тот же авторитарный стиль, пренебрежение правом и т. д. и т. п.
Понятно, что политика лидеров формируется под воздействием целого комплекса факторов социально-экономического, политического, даже геополитического характера. Но сильны и воздействия субъективного толка определенных политических сил, группировок, вплоть до ближайшего окружения лидеров. И с этой точки зрения, Горбачев всегда подозревался одними в сильной подверженности влиянию со стороны партийно-советского корпуса, всех старых структур реформируемого госаппарата, другими - в следовании в русле так называемой леворадикальной политики. А его упорные призывы к разумному центризму воспринимались с одинаковым недоверием как справа, так и слева.
Применительно к Ельцину вопрос о влиянии столь же актуален. Однако здесь имеется существенный нюанс. Если критика справа, обвиняющая в пагубности проводимой политики его команду, распространяется и на самого Российского Президента вплоть до требований отставки, то критика слева пока ограничивается лишь порицанием «команды», выводя самого Президента из зоны «обстрела».
Итак, два лидера, два стиля. Что-то их роднит и что-то разводит по разные стороны баррикад. Истории было угодно распорядиться так, чтобы столкнуть их в изнурительном противоборстве на ответственнейшем из этапов в жизни страны. Противоборстве драматичном для ее судьбы.
Сейчас, когда разрушено еще недавно могучее государство, размещавшееся на шестой части суши земного шара, когда в рассыпавшихся республиках произошла смена общественно-политического строя, конфронтацию Горбачев Ельцин следует рассматривать под самым «острым» углом зрения: в какой мере она способствовала развалу Союза, какова их реальная роль в том трагическом повороте событий, когда неуправляемые процессы взяли верх над собственно преобразующими?
И была ли внешняя конфронтация двух лидеров конфронтацией по своей глубинной, внутренней сути? Не двигались ли оппоненты изначально к одной цели, но прямо противоположной той, которая декларировалась? Мы ставим эти вопросы, не считая необходимым давать на них однозначный ответ. Пусть приводимый в книге материал послужит пищей для размышления… А мы лишь напомнили, какие существуют позиции, взгляды на эту проблему.
Противостояние Горбачев - Ельцин первоначально выглядело как борьба более радикального крыла перестройки с менее радикальным, а точнее с центристским направлением, при общем большевистском, партократическом прошлом реформаторов и, в принципе, одинаково понимаемом характере модернизации общества. Еще на I съезде народных депутатов СССР в мае 1989 года раздавались голоса, призывающие не сталкивать лбами Горбачева и Ельцина, не противопоставлять их друг другу, поскольку «это два крыла перестройки». И сам Ельцин, как известно, летом того года был готов «драться за Горбачева». Принципиальные расхождения, связанные с отрицанием социалистической идеи и легализацией курса на капитализацию общества (если, конечно, эти расхождения не были, как считают некоторые, мнимыми, и риторика Президента не противоречила его истинным устремлениям), начали проявляться с лета 1990 г., т. е. с I съезда народных депутатов РСФСР, на котором Б.Н. Ельцин уже старательно обходил вопрос о социалистическом характере устройства Российской Федерации, усилились к ноябрю 1990 года, после его выхода из КПСС, и вылились в откровенную расстановку точек над «i» к марту-апрелю 1991 года. Б.Н. Ельцин становится фактически во главе той оппозиции, которая, перехватив поначалу социалистическое «знамя перестройки» и с определенного момента уже не считая нужным скрывать далее свои истинные намерения, взяла открытый курс на реализацию исключительно либерально-демократических ценностей, повела борьбу за власть с целью изменения общественно-политического и социально-экономического устройства в стране.
В леворадикальных, демократических средствах массовой информации преобладает жестко навязываемый общественному мнению мотив: Президент СССР изменил перестройке, ушел вправо, стал стремиться к диктатуре, к реставрации тупиковой модели бюрократического, унитарного государства сталинско-брежневского типа. Отсюда - непримиримая позиция конфронтации, требование отставки Президента, роспуск ВС СССР, съезда народных депутатов СССР и т. п. Кстати, именно к этому времени относится вспыхнувший весьма симптоматичный спор о том, где же все-таки «право», а где «лево». Горбачев, дерзнувший напомнить политизированной общественности классическое понимание левого радикализма и правого консерватизма, тут же получил сокрушительный отпор из всех орудий «демократической» прессы. Вообще средства массовой информации на этом этапе оказывают все более откровенный нажим на Президента, буквально диктуя, подсказывая ожидаемые необходимые шаги. Делается это и с той и с другой стороны, так что Президент находится перманентно под огнем критики, постоянно маневрирует, демонстрируя свой знаменитый талант к компромиссам и уклончивость (что в конечном счете и привело его к закономерному финалу).
К противоречиям, связанным с постепенным отходом от социалистического характера перестройки, с лета 1990 года прибавляются противоречия центр-республики, вспыхивает борьба за сохранение и уничтожение Союза. Ее апогей - референдум 17 марта 1991 г. В сознании значительной, едва ли не подавляющей части людей вопрос - быть или не быть Союзу? - свелся к формуле «Горбачев или Ельцин». Борьба политических линий, пожалуй, беспрецедентно для послесталинского периода нашего развития персонифицировалась в двух этих личностях, в их противостоянии. В газете «Советская Россия» была опубликована имевшая почти символический смысл информация о том, как на одном из заводов спор двух рабочих, сторонников Горбачева и Ельцина, переросший в драку, трагически закончился смертью одного из них. Страсти накалились до угрожающе опасной степени. И хотя опять же, в силу одностороннего по преимуществу воздействия средств массовой информации на общественное сознание, М.С. Горбачев выглядел как защитник опостылевшего тоталитарного государства и тормоз радикальных преобразований, а Ельцин олицетворение демократии, реформ, независимости республик и, в частности, суверенитета России - народ высказался все же за сохранение Союза. Однако на практике это не означало завершения конфронтации по данному вопросу в пользу М.С. Горбачева. Борьба продолжалась. Народ - это та сила, утверждают политики, с которой нельзя не считаться. Теоретически верное положение. Однако в реальной жизни мы, к сожалению, не так уж редко сталкиваемся с лидерами, которые не просто манипулируют народным мнением, но подчас откровенно игнорируют его. Правда, это имеет свои определенные последствия. И для судеб политиков, и для народов.
Следует заметить, что на характер противостояния Горбачев-Ельцин имелась и точка зрения, отличная от только что рассмотренной нами. Причем, высказывалась она, хотя и не так громко, уже на достаточно ранних стадиях конфронтации двух лидеров перестройки. Согласно этой позиции, противостояние расценивалось как фикция, как лжепротивостояние, как политическое шоу, к которому прибегают одни и те же силы деструктивного, антинародного, антигосударственного характера. Политическая линия за исключением может быть каких-то незначительных нюансов, одна - разные лишь декорации в виде ключевых политических фигур. И как только одна фигура теряет в глазах народа кредит доверия, ее сменяет другая, вновь обретающая кредит доверия на критике предыдущей, но проводящая в сущности ту же политику. Недаром, подчеркивают сторонники этой точки зрения, бывшая «президентская команда» Горбачева, дискредитировав его, почти в полном составе перешла к Ельцину. Ясно, делается отсюда вывод, что политика нового лидера, направляемая старыми советниками, будет той же самой.
Любопытно, что эта точка зрения уже как бы на качественно ином уровне, но подтверждает исходную позицию противостояния, когда при тактических расхождениях оппонентов, непреложной считалась истина, что Горбачев и Ельцин «два крыла перестройки», что идут они в одном направлении. Да, действительно, на поверку вышло, что и шли они первоначально в одном направлении и эволюционировать затем стали тоже в одном направлении. Разница опять же лишь в темпах, откровенности, большем или меньшем лукавстве, но не в объективном содержании самого процесса.
На последнем, катастрофическом этапе борьбы, когда М.С. Горбачев последовательно сдавал свои социалистические позиции, стремясь любой ценой зацепиться, если не за власть, то хотя бы за ее иллюзорное подобие, он наговорил много такого, что дает основание усомниться в искренности его первоначальных позиций (для многих остается неясной другая дилемма: или он допустил грубый промах или это трагическая фигура, ставшая жертвой непреодолимых сил). Так, М.С. Горбачев объявил своим главным историческим достижением «мирный (?) демонтаж тоталитарного государства» (видимо, кровавые столкновения на национальной почве не в счет). Но разве такие цели ставились в 1985 году? И вот тут следует более чем симптоматичное признание, сделанное М.С. Горбачевым в беседе с главным редактором «Московских новостей» Л. Карпинским: «Я все-таки лучше других представляю замысел перестройки, не все, что обрисовано в политических документах, охватывает масштаб и глубину задуманных преобразований. Надо было менять систему, я к этому пришел. Но если бы с самоРо начала, не подготовив общество, так поставить вопрос, ничего бы не получилось…». Позиция предельно ясна: надо было менять систему! Но, так как народ не готов к резкому повороту в своей судьбе, цели от него скрываются, в политических документах царит гуманно-социалистическая риторика… Если бывший президент и архитектор перестройки искренен в этих последних своих высказываниях, то было ли серьезное основание для конфронтации Горбачев-Ельцин? Разумеется, кроме амбициозно-личных мотивов… Кстати, о приверженности бывшего Президента к разного рода тайнам и «фигурам умолчания», недавно лишний раз обмолвился его новый пресс-секретарь, сообщив, что у держателя «Горбачев-фонда» имеется еще с десяток тайн, способных сделать бестселлером его очередные мемуары.
Во что обходятся эти тайны доверчивому народу с его неизжитой верой в возможность достижения социальной справедливости?
Впрочем, составители, как уже подчеркивалось, не навязывают читателям ни одной из существующих и изложенных выше точек зрения на противостояние Горбачев-Ельцин. Исходя из того, что факт этот состоялся и обрел завершенность, а его общественно-политическая значимость не вызывает сомнений, они и предложили хронику данного противостояния, его внутреннее наполнение для самостоятельного анализа и выводов.
М. К. Горшков, доктор философских наук
Л. И. Доброхотов, кандидат философских наук
Из книги Путин, Буш и война в Ираке автора Млечин Леонид МихайловичПОЛИТИЧЕСКАЯ БОРЬБА В МОСКВЕ Шеварднадзе покинул пост министра иностранных дел, когда до начала военной операции против Ирака оставались считаные дни. В Багдаде его уход вызвал взрыв радости. В окружении Саддама решили, что советского министра иностранных дел заставили
Из книги История Средних веков. Том 1 [В двух томах. Под общей редакцией С. Д. Сказкина] автора Сказкин Сергей ДаниловичПолитическая борьба в XIV в. В этих условиях проводимая королевской властью политика централизации не могла иметь прочных успехов. Крупные феодалы выступали против короля и навязывали ему свою волю. Внутренняя борьба переплеталась с конфликтами между Скандинавскими
Из книги Россия и ее «колонии». Как Грузия, Украина, Молдавия, Прибалтика и Средняя Азия вошли в состав России автора Стрижова Ирина МихайловнаПерсидский поход Освободительная борьба народов Закавказья Политика России в районе Каспийского моря и Закавказья диктовалась серьезными экономическими и политическими интересами.Через Астрахань были установлены торговые связи со среднеазиатскими ханствами, а
Из книги История Советского государства. 1900–1991 автора Верт НиколяIII. ПОЛИТИЧЕСКАЯ БОРЬБА 1. «Последнее ленинское сражение»25 мая 1922 г. Ленин перенес первый приступ с последующим правосторонним параличом и афазией. К работе он смог приступить, хотя и не в полной мере, только в конце сентября. До того как 1 6 декабря его поразил второй
Из книги Петербургские женщины XIX века автора Первушина Елена ВладимировнаПолитическая борьба Идея созыва женского съезда возникла еще в 1902 году, но только три года спустя было получено разрешение министра внутренних дел В. К. Плеве на «устройство съезда деятельниц по благотворению и просвещению». Однако доверия «дело благотворительности и
Из книги Россия в 1917-2000 гг. Книга для всех, интересующихся отечественной историей автора Яров Сергей Викторович1.6. Политическая борьба в 1994–2000 гг Государственная дума, избранная в 1993 г., была не менее оппозиционной, чем прежний Верховный Совет, но ее действия являлись более сдержанными и не копировали политические импровизации Р.И. Хасбулатова. 28 апреля 1994 г. между партиями и
Из книги История древнего мира [Восток, Греция, Рим] автора Немировский Александр АркадьевичСоциально-политическая борьба в Риме (241–218 гг. до н. э.) Период между двумя Пуническими войнами был отмечен все более возраставшим политическим значением плебса в трибутных комициях, что привело к значительной демократизации римского государственного устройства.
Из книги От СССР к России. История неоконченного кризиса. 1964–1994 автора Боффа ДжузеппеVIII. Политическая борьба Разногласия в верхах В аналитических размышлениях, которыми сопровождался крах перестройки, распространение получила идея, что исход ее был предрешен. Речь идет о тезисе насчет нереформируемости СССР. Поскольку - нам говорят - советскую
Из книги Краткий курс истории России с древнейших времён до начала XXI века автора Керов Валерий ВсеволодовичТема 7 Борьба народов Руси за независимость в XIII в. ПЛАН1. Предпосылки завоеваний монголов.1.1. Экстенсивный характер кочевого скотоводческого хозяйства.1.2. Влияние соседних цивилизаций.1.3. Становление новой кочевой знати.1.4. Образование раннего монгольского
Из книги Древний Китай. Том 2: Период Чуньцю (VIII-V вв. до н.э.) автора Васильев Леонид СергеевичПолитическая борьба в Цзинь Совещание в Пинцю в 529 г. до н. э. было, как о том специально напоминает Д.Легг, последним из тех встреч всех правителей, что созывались царством Цзинь и где его верховенство было бесспорным . После этого процесс упадка влияния Цзинь с
Из книги Через Карпаты автора Гречко Андрей Антонович2 Борьба народов Чехословакии против фашизма (Схема 1)Фашистам не удалось сломить волю свободолюбивых народов Чехословакии. С первых же дней оккупации страны патриоты во главе с коммунистами начали борьбу против немецко-фашистских захватчиков и предателей народа.В
Из книги История России с древнейших времен до конца XVII века автора Сахаров Андрей Николаевич§ 2. Политическая система. Борьба за первенство XIV столетие, ставшее эпохой зримого усиления экономического и политического могущества Москвы, пережило и столь же честолюбивые расчеты, надежды других центров великих княжеств – Твери и Суздаля, Нижнего Новгорода и
Из книги Великое прошлое советского народа автора Панкратова Анна МихайловнаГлава IX. Национально-освободительная борьба народов России 1. Россия - многонациональная империя Уже с XVI века Русское государство по своему составу всё более и более превращалось в многонациональное. Завоевание Казанского и Астраханского ханств привело к включению в
Из книги Полное собрание сочинений. Том 7. Сентябрь 1902 - сентябрь 1903 автора Ленин Владимир ИльичПолитическая борьба и политиканство Внутреннюю политику русского правительства всего меньше, кажется, можно упрекнуть в настоящий момент в недостатке решительности и определенности. Борьба с внутренним врагом в полном разгаре. Вряд ли когда-нибудь в прошлом бывали до
Я думаю, Западу очень крупно повезло, что Генеральным секретарем коммунистической партии Советского Союза в свое время стал Михаил Горбачев, а не Борис Ельцин. Первый – сравнительно мягкий и нерешительный профессиональный карьерист-бюрократ. Второй – матерый волк, сумевший сделать партийную карьеру, в первую очередь, благодаря своей жесткости и напористости.
Этих двух антиподов и столкнула между собой судьба.
Борис Ельцин вступил в конфликт с коммунистической системой, на мой взгляд, прежде всего потому, что по старым советским стандартам при сравнительно молодом Горбачеве у него не оставалось шанса подняться на самый верх политической лестницы ни при каких условиях. Стань он Генеральным секретарем коммунистической партии, он защищал бы коммунизм изо всех сил, ничуть не щадя демократов и реформаторов. Нам очень повезло, что не Ельцин спасал коммунизм. У меня нет в этом никаких сомнений.
Еще в 1989 году Ельцин пространно говорил о социалистическом рынке, о трансформации и модернизации социалистической системы. Он никогда не был приверженцем твердой идеологии и, понятно, не имел стойких демократических убеждений или конкретных рыночных взглядов. Все разговоры о реформаторстве Бориса Ельцина не стоят выеденного яйца. Никто при всем желании не вспомнит ни одной серьезной личной инициативы Ельцина, направленной на конструктивное созидание чего-либо нового в России. Его кредо заключалось в безграничном популизме. Он лучше всего чувствовал себя именно в момент опасности, в момент борьбы за власть, он был бойцом, а не строителем. После победы в схватке он тут же переходил в режим полуспячки и прекращал всякую деятельность. Этой особенностью он напоминает волка, который, задрав овцу, отдыхает, пока не проголодается вновь.
Мне всегда казалось, что Ельцин – политик скорее интуитивный, чем рациональный. Он чувствует проблемы, а не выявляет их на основе изучения и анализа ситуации. У него явно недоставало знаний для решения подавляющего большинства вопросов государственного управления, но при этом интуитивно он почти всегда шел в верном направлении.
Иными словами, Ельцин представлял собой тип руководителя-борца, руководителя-трибуна, хорошо чувствующего себя на публике, любящего управлять массами, но отнюдь не тонкого администратора и хозяйственника, не человека, способного заглядывать в будущее и переполненного новыми идеями. Что он действительно умел блестяще, так это удивительно точно улавливать настроение общества, разгадывать интриги соперников и наносить упреждающие удары. При этом ему нельзя отказать в личной храбрости, хотя нередко он предпочитал неоправданно оттягивать решения.
Борис Ельцин, безусловно, являлся закономерным продуктом своей эпохи, ввиду чего нелепо было бы рассчитывать на осознанное и детальное понимание им всех сложнейших проблем экономики. Вместе с тем он, в отличие от Горбачева, в большей степени был способен брать на себя ответственность и идти на риск, выдвигая на самые высокие посты относительно молодых людей, взгляды которых зачастую самому ему были непонятны и даже чужды.
Лично мне всегда импонировало, что, не в пример многим другим известным политикам, Ельцин никогда не ругается матом, ровен в общении, умеет внимательно слушать и слышать подчиненных (что случается в среде высшего эшелона власти крайне редко). Правда, при этом шансы, что он послушается умного совета и последует ему, всегда были невелики.
Продолжая сравнительный анализ двух предыдущих руководителей нашей страны, следует отметить, что Свердловская область (которой некогда руководил Б. Ельцин) и Ставропольский край (которым некогда руководил М. Горбачев) – весьма разные места. Крупнейший северный промышленный регион, жестко отлаженный, механистичный, и южный сельскохозяйственный район, зависящий от погодных условий и сельскохозяйственных вредителей… По самому характеру доставшейся ему вотчины Ельцин существенно больше похож на матерого секретаря обкома (сталинского типа), чем Горбачев.
Жена Бориса Николаевича, Наина – мягкая и очень скромная женщина никогда не доминировала в семье Ельциных (в отличие от Раисы Горбачевой) и это, между прочим, много говорит о характере самого Бориса Николаевича. Жена, как правило, обладает качествами, недостающими мужу.
Ельцин куда менее мягок, многословен и обтекаем, нежели Горбачев, и, соответственно, в нем больше решительности, жесткости и безразличия к чувствам окружающих его людей. Он мог много выпить, в бане попариться, в проруби искупаться – настоящий русский мужик по принятым понятиям. Однако Ельцин был не просто жестким, но подчас и жестоким. Не каждый способен приказать выбросить за борт корабля в ледяную воду Енисея своего пресс-секретаря (В. Костикова), нежно обнять и облобызать чиновника (С. Степашина), которого завтра сам уволит, устроить публичный незаслуженный разнос почтенному министру (Родионову, был такой министр обороны).
Ельцин вычеркнул из своей жизни десятки некогда очень близких ему людей и при этом больше о них не вспоминал. А ведь среди них были люди, которые ради него рисковали жизнью и карьерой. Из всех соратников и близких помощников Ельцина практически никто не дожил во власти до сегодняшнего дня.
Он безжалостно отметал тех, кого вчера обнимал и награждал, кого называл лучшим министром всех времен (так было с Павлом Грачевым – бывшим министром обороны). По-русски это называется – сдавать своих. Фактически за время своего президентства Ельцин сдал всех своих сторонников и близких соратников, если не считать членов семьи.
Лучший пример здесь – все тот же бывший министр обороны Павел Грачев, простоватый и грубоватый десантник, который в 1991 году во время августовского путча принял сторону Бориса Ельцина, за что был произведен в министры. Грачев выпивал вместе с Президентом, ходил с ним в баню, купался, отдыхал и, казалось, пользовался его безграничным доверием, хотя явно был некомпетентен – провалил чеченскую кампанию 1994-1995 гг. и реформу армии. Все прегрешения прощались Грачеву, награды сыпались на него как из рога изобилия, но пришло время, и в одночасье он исчез из жизни Ельцина. Как будто его никогда и не было.
Борис Ельцин заслужил любовь советских демократов тем, что начал грубо "наезжать" на московских партийцев, настраивая простых людей против начальства, – он гордо демонстрировал публике отечественные ботинки и часы, делал рейды в подсобки магазинов для обнаружения спрятанных товаров, торжественно пересаживался на "Москвич" и записывался в районную поликлинику. Кто-то из секретарей райкома партии в Москве даже покончил с собой из-за его несправедливых взбучек, у кого-то не выдержало сердце. Но Ельцина не заботили подобные мелочи на его триумфальном пути к власти.
Политический стиль Ельцина всегда отличался самым беззастенчивым популизмом, в отличие от сдержанного официоза Горбачева. Но популизм его не был искренним, он не соответствовал его убеждениям. По сути дела, это был циничный обман. Чего стоит один только эпизод его записи в районную поликлинику – символический акт борьбы с привилегиями чиновников, хотя при нем бюрократы распоясались как никогда прежде. Но при этом у Ельцина был безусловный талант вести за собой самых разных людей. Можно сказать, Борис Николаевич был политиком от Бога.
Межрегиональная депутатская группа (первые демократы) в первом свободном парламенте СССР не имела бесспорного лидера и потому решила воспользоваться популярностью известного партийного диссидента Ельцина. Ельцин, в свою очередь, всегда соблюдал дистанцию и ни с кем из демократов накоротке не сходился -он пользовался их услугами, но к советам их особо не прислушивался. В результате этого странного альянса никто из демократов первой волны надолго не задержался у кормила государства.
Вероятно, Ельцина всегда власть интересовала только как цель, а не как средство – никакой позитивной программы он, как и Горбачев, никогда не имел. По своей природе, пожалуй, Ельцин был даже в большей степени разрушитель, чем созидатель. Поразительно острые инстинкты самосохранения (чувство опасности), частое отсутствие формальной логики, обескураживающая непредсказуемость – вот характерные черты Ельцина-политика.
Алкоголь и склонность к эксцентричным выходкам тоже добавляют к портрету Бориса Ельцина несколько колоритных штрихов. Когда-то будущий президент (и уже знаменитый борец с системой) упал с моста при странных обстоятельствах (вроде бы возвращался от дамы), потом он в пьяном виде дирижировал оркестром в Берлине, потом под объективом телекамеры щипал секретаршу в Кремле. Он не вышел из самолета для встречи с ирландским премьером в Шенноне, будучи в Швеции, перепутал страны в официальном выступлении и назвал Швецию Норвегией.
Можно вспомнить и некоторые другие пьяные эскапады вроде отбивания ложками токкаты на голове какого-то бюрократа или намазывания икры на руку на приеме в честь Президента США Джорджа Буша.
Ельцин неоднократно делал театральные жесты типа "Не так сидим" (когда он публично уколол премьера Примакова, посадив Степашина рядом с собой на совещании). А чего стоят рассчитанные на публику его частые длинные и многозначительные паузы в выступлениях?
Бывали вещи и почище – вроде уже упомянутого приказа выбросить пресс-секретаря Костикова с борта парохода в холодную сибирскую реку или справления малой нужды на колесо самолета за границей. Можно ли представить себе в цивилизованной стране сцену, когда президент приказывает своим охранникам выбросить высокого сановника за борт, а те беспрекословно выполняют приказ? Средневековье какое-то! Но, в той или иной мере, мы были свидетелями этого средневековья все последние десять лет.
С самого начала в поведении Бориса Ельцина доминировала одна навязчивая идея – непримиримая конкуренция с Горбачевым. Главной задачей для него было -получение всей полноты власти. Я хорошо помню, как в 1990 году в качестве министра финансов пришел к нему обсуждать новый бюджет (с премьером И. Силаевым), но вместо этого полчаса мы обсуждали рейтинги популярности Горбачева и Ельцина (у первого он падал, у второго рос).
Я могу засвидетельствовать, что российское правительство образца 1990 года, созданное Борисом Ельциным, не было столь уж профессионально сильным, но оно имело политический мандат на реформы. Григорию Явлинскому удалось тогда подбить Горбачева и Ельцина на совместную программу "500 дней", в основе которой были наработки группы Явлинского вместе с моими, уже упоминавшимися наработками.
Сегодня над этой программой часто смеются. Но смеются люди, которые ее не читали. Я же утверждаю, что для того времени это был мощный интеллектуальный рывок – абсолютное большинство предложений и идей, изложенных в этой программе, в конце концов подтвердились и были впоследствии использованы. Этот план не расписывал по часам пятьсот дней, как обычно думают, он содержал два тома проработок, включая большое число проектов законов и постановлений.
Настоящая беда программы была в том, что ее никто не собирался выполнять. Прежде всего, это касается Ельцина, которого демократы привели к власти именно в надежде получить реформы, но самому ему эти реформы никогда не были по-настоящему нужны. Нужна была только власть.
В те же времена я обратил внимание на такой российский феномен большинство представителей старой элиты, старшего поколения бюрократов, экономистов и политиков резко негативно относятся к любым предложениям более молодого поколения. Никто не вникает в суть и не слушает аргументов.
В большой степени это относится и к Ельцину, который никогда не давал реформаторам полной свободы действий (поэтому его нельзя сравнивать с Пиночетом или, скажем, с аргентинским Президентом Менемом). Благодаря этому свойству старых кадров мы и теперь слышим безграмотные рассуждения нынешних членов правительства про монетаризм и макроэкономическую политику. Благодаря этому свойству страна потеряла и теряет годы.
У меня сложилось такое впечатление, что после победы над Михаилом Горбачевым Ельцин, фактически, потерял смысл жизни. Он достиг того, к чему так страстно стремился. После 1992 года он, практически, бездействует, если не считать нескольких схваток с парламентом (расстрел Белого Дома в 1993 году и попытка импичмента в 1999 году) и собственного переизбрания в 1996 году, однако в эти моменты речь шла уже о собственном выживании.
Горбачев также подчас мог быть непреклонным, мог устроить кому-то разнос и даже обматерить, но при этом он хронически не был способен на большие поступки и боялся личной ответственности. В случае же когда с его подачи все-таки случалось нечто важное (например, ввод войск в Баку), он тут же торопился уйти в сторону и подставлял подчиненных.
Борис Ельцин, в отличие от Горбачева, всегда был способен на решительные действия, даже если действия эти лежали на грани законности. Ради справедливости следует признать, что он ни разу не опускался до закрытия оппозиционных газет, да и все его политические враги остались на свободе. Да, таким он и был – авторитарный и импульсивный Президент, способный, однако, держать себя в определенных рамках. Я, например, ничуть не сомневался, что Ельцин никогда не пойдет на отмену выборов ни в 1996, ни в 2000 годах.
Противостояние двух личностей, двух политических лидеров в 1989-1991 гг. закончилось полной победой Бориса Ельцина, хотя Горбачев весьма многим казался более современным руководителем. Вскоре, впрочем, Михаил Горбачев как политическая фигура исчез с отечественной политической сцены, что свидетельствовало об отсутствии у него реальной базы, реальных сил, на которые он мог бы опереться, а стало быть, и его приход к власти был случайностью.
Окончательной победе Ельцина немало способствовал так называемый путч в августе 1991 года. Тогда соратники Михаила Горбачева не выдержали его бездеятельности и попытались остановить развал страны с помощью чрезвычайных мер. Однако путчисты побоялись пойти дальше заявлений и угроз – коммунистическая партия в перевороте не участвовала, приказы об аресте и нейтрализации Ельцина и его сторонников так и не были отданы. После короткого замешательства Ельцин смог оседлать ситуацию и вскоре стал безграничным властителем России. Вернувшись в Москву из Фороса, Михаил Горбачев с удивлением обнаружил, что реальной власти у него больше нет.
Противостояние Горбачева и Ельцина закончилось навсегда.
Далеко не факт, что такой исход борьбы титанов со всех сторон был однозначно позитивным. Но течение времени не изменить, и 1990-е годы навсегда войдут в историю России как годы правления Бориса Ельцина (он и у власти был почти в два раза дольше, чем Горбачев). Михаил Горбачев, пожалуй, – фигура, которая более важна для Запада, так как свобода Восточной Европы и конец "холодной войны" осуществились при нем и во многом благодаря ему. Но именно Борис Ельцин определил лицо современной России.
Люди попроще и более практически ориентированные начали покупать у советских солдат дешевый бензин и бытовую электронику. Любовь к русским сменилась на презрительное отношение к оккупантам, а на место симпатии пришла прагматическая расчетливость. Чехословакия из самой дружественной в отношении русских людей страны превратилась в одну из самых русофобских.
Большая часть русского общества в СССР отнеслась к этим событиям равнодушно и с апатией. Образованные классы, веровавшие в демократизацию социализма и надеявшиеся на трансформацию режима, оказались неспособны на открытый протест. Исключением оказались семь правозащитников (Константин Бабицкий, Лариса Богораз, Наталия Горбаневская, Вадим Делоне, Владимир Дремлюга, Павел Литвинов, Владимир Файнберг). 25 августа 1968 г. они вышли на Красную площадь к Лобному месту и развернули лозунги: «Да здравствует свободная и независимая Чехословакия» (на чешском языке), «Позор оккупантам», «Руки прочь от ЧССР», «За вашу и нашу свободу». Они были арестованы КГБ прежде, чем публика успела прочесть содержание плакатов. Поэт Евгений Евтушенко направил телеграмму в Кремль с выражением несогласия. Большинство «подписантов», однако, не протестовало. Научная и литературно-художественная интеллигенция боялась связываться с властями.
Студенчество также оставалось в массе пассивным, хотя часть студентов была возмущена и потрясена. По закрытым каналам партийной пропаганды и КГБ распространялась информация о «сионистском заговоре» в Чехословакии и о том, что вторжение якобы спасло эту страну от натовской оккупации. Но в убеждении думающей молодежи эти «концепции» не помогали. Многие молодые люди тогда, в 1968 г. впервые почувствовали отвращение к режиму, сотворившему такое беззаконие, и, подобно В. Набокову в 1939 г., говорили власти: «Отвяжись, я тебя умоляю». Сотрудничество с коммунистической властью, служение ей, карьера стали для таких «детей 21 августа» делом нравственно невозможным, эстетически отвратительным. Таких юношей и девушек было немного, но они были и в Москве, и в Петербурге, и в Новосибирске. Они узнавали друг друга по одной-двум фразам и старались быть вместе.
Многие «левые» не только разуверились в марксизме и коммунизме, но и объявили Россию «страной рабов». Часть из них ушла во внутреннюю эмиграцию – отошла от политико-общественного движения, сосредоточилась на работе и частной жизни. Один из участников студенческого движения 1956 г. Игорь Дедков записал в своем дневнике: «Чешский студент сжег себя. Вчера он умер. Наши радио и газеты молчат. Говорят о чем угодно, только не о Чехословакии. Все, что мы пишем, бессмысленно: бездарное, трусливое актерство. И лакейство. И проституция». В университетах некоторые студенты тайно зажигали свечи и молча пили за упокой Палаха.
Для «просвещенных» коммунистов-реформистов интервенция стала сокрушительным ударом. Уже поколебленное здание веры в гуманный, демократический вариант «социализма» рухнуло. Один из авторов этой книги помнит, каким гробовым молчанием (отнюдь не радостным обсуждением новости и не спором) встретило за завтраком известие о вводе войск в Чехословакию утром 22 августа «избранное» общество правительственного санатория «Нижняя Ореанда» в Крыму. Полторы сотни ответственных работников самого высокого советского уровня ковыряли в своих тарелках, не поднимая глаз друг на друга, даже на своих домашних.
Оккупация Чехословакии Советской армией и армиями стран Варшавского договора тяжело ударила и по оставшимся в стране русским эмигрантам и их семьям. Когда в конце 1950-х гг. хрущёвская «оттепель» начала ощущаться в Восточной Европе, одним из ее следствий стало то, что на уцелевших в социалистических странах представителей старой русской эмиграции перестали смотреть как на классовых врагов. Они больше не воспринимались гражданами «третьей категории» и перешли на категорию выше. Постепенно отпадала необходимость скрывать или оправдывать свое русское происхождение, свои «белые» корни. Профессор Карлова университета, филолог и литературовед Владимир Крестовский на свой страх и риск включил в программу лекции о выдающихся авторах русской эмиграции. Иван Петрович Савицкий, сын репрессированного евразийца Петра Николаевича, смог с 1965 г. работать в Славянской библиотеке в Праге. Сын казачьего офицера и врача, один из авторов этой книги, с 1966 г. мог работать по своей специальности: управление телекоммуникацией.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Эта книга о драматическом для судьбы страны соперничестве двух политических лидеров на этапе, вошедшем в отечественную историю под названием перестройки. Она документальна. Обо всех перипетиях изнурительного противостояния Горбачев - Ельцин читатели узнают непосредственно из уст "главных персонажей". Фрагменты речей, выступлений, интервью, заявления и другие материалы, поданные в хронологической последовательности, рисуют достаточно полную картину политического марафона длиною в полторы тысячи дней: с октября 1987-го по декабрь 1991 г. Привлечен и аналитический материал, комментирующий ход борьбы, отражающий разные взгляды и позиции - оценки политиков и политологов, публицистов, в том числе и зарубежных, данные социологических опросов.
Книга рассчитана на массового читателя, на всех, кто интересуется политической историей страны и стремится разобраться в сложных общественно-политических процессах сегодняшнего дня.
К читателю 1
В преддверии борьбы: согласие на политической арене 1
М.С. Горбачев. По-ленински мы будем действовать и впредь… 2
Б.Н. Ельцин. Работа идет как бы по ленинским конспектам… 2
I. Первый раунд: политические качели набирают ход 3
II. Раунд второй: в эпицентре противостояния 30
III. Третий раунд: Летальный исход политической дуэли 67
Примечания 83
Горбачев-Ельцин: 1500 дней политического противостояния
Российский независимый институт социальных и национальных проблем
Центр политической и экономической истории России
Горбачев-Ельцин:
Под общей редакцией доктора философских наук М. К. ГОРШКОВА
и доктора исторических наук В. В. ЖУРАВЛЕВА
Составление: канд. филос. наук Л. Н. ДОБРОХОТОВ
Предисловие и послесловие: М. К. ГОРШКОВ, Л. Н. ДОБРОХОТОВ
Научно-техническая работа: А. И. КОЖОКИНА
К читателю
Ставшее достоянием истории противостояние двух лидеров перестройки на протяжении многих месяцев будоражило общественное сознание. И не только в нашей стране, но и за рубежом. Проблема Горбачев - Ельцин привлекала внимание политиков и политологов, историков и социологов, публицистов, широко обсуждалась в средствах массовой информации, получая не только различный по степени глубины и объективности анализ, но и обрастая откровенно субъективными оценками, поверхностными и пристрастными суждениями, чаще всего с позиций групповых политических подходов.
Драматический для бывшего Союза финал перестройки, отставка Президента СССР, предъявляемые ему серьезные претензии в ходе осмысления, оценки его реформаторской деятельности и в этой связи содержания, характера конфронтации Горбачев - Ельцин придали новый импульс общественному интересу к этой проблеме.
Предлагаемое документальное издание ставит цель показать объективную и по возможности полную, данную в развитии картину политического противостояния двух лидеров, очищенную от измышлений, передержек, явных фальсификаций. Высказывания по проблемам, которые обнаруживали несовпадение позиций Горбачева и Ельцина (иногда, впрочем, и совпадение), читатель получает, как говорится, из первых уст, т. е. от самих участников диалога. В последовательном, хронологическом порядке даются их речи, выступления, интервью, заявления и т. п. - иногда полностью, но главным образом, из-за ограниченности объема книги, - фрагментарно. Используемый принцип избирательности обусловлен также необходимостью вычленения лишь наиболее важных, принципиальных проблем, по которым ведется полемика, с одновременным стремлением показать диалог на всех этапах его развития.
Привлекается, хотя и в минимальном объеме, некоторый аналитический материал, комментирующий ход политической борьбы, - оценки политологов, в том числе и зарубежных, социологические данные, фиксирующие рейтинг популярности политических соперников на том или ином этапе борьбы, и т. п. При этом составители стремятся учесть существующие различные, порой диаметрально противоположные, взгляды и позиции.
Сборник назван "Горбачев - Ельцин: 1500 дней политического противостояния". Разумеется, здесь есть некоторая арифметическая неточность. Такая точность и невозможна в определении факта социально-политического характера. Однако, со скидкой на специфику публицистического приема, "округленно", можно констатировать, что именно полторы тысячи дней продолжалось это во многом судьбоносное для Союза противостояние двух лидеров перестройки, в котором за "точку отсчета" приняты события октябрьского (1987 г.) Пленума ЦК КПСС, а финал связан с крушением СССР и логически вытекающей отсюда отставкой его Президента.
Но в сборнике "октябрю 1987 года" предпослан небольшой вводный раздел, куда вошли два фрагмента выступлений из 1986 года и название которого - "В преддверии борьбы: согласие на политической арене" - достаточно ясно указывает на его смысловую нагрузку: изначальное единство взглядов и позиций будущих оппонентов.
Первая часть сборника - "Первый раунд: политические качели набирают ход" - охватывает период с октября 1987 года по декабрь 1989 года. Это время, когда диалог Горбачев - Ельцин еще во многом неравноправен, в силу различий их политического статуса. Бесстрашно ринувшийся в бой Ельцин вскоре оказывается в роли "оправдывающегося школьника". На начальной стадии диалог ярко характеризует атмосферу авторитарности в высших эшелонах партийного руководства, свидетельствует об устоявшихся, строгих и вполне определенных "правилах игры". Вместе с тем содержание диалога именно на этой стадии напомнит читателю, за что боролись, какие идеалы отстаивали лидеры на заре перестройки, что они обещали народу, в чем клялись ему. Их противоречия, по обоюдным заявлениям, лишь тактического порядка, связаны с разными требованиями темпов преобразований при едином понимании конечной цели обновления общества.
Вторая часть - "Раунд второй: в эпицентре противостояния" - несет основную по содержанию нагрузку. По времени это 1990-й год и первая половина, точнее, январь - май 1991 года. Этот отрезок, хотя и перемежается точками подъема и спада в противостоянии, в целом характеризуется наивысшей степенью конфронтации. Обостряются и углубляются прежние противоречия, выходят на авансцену борьбы качественно новые: разногласия в вопросах тактики, степени радикальности преобразований перерастают в программные, в разное понимание конечных целей перестройки. Предметом несогласия становится кардинальный вопрос о самом "социалистическом выборе", о смене существующего социально-экономического и политического устройства. При этом важно отметить, что ныне диалог ведется уже на новом уровне, определенном новым статусом и того и другого лидера (Президент СССР и Председатель Верховного Совета России). Идет откровенная и жесткая борьба за власть по линии Союз (Центр) - республики (Россия).
Третья часть - "Третий раунд: летальный исход политической дуэли" это трагический финал перестройки. Развал, смерть Союза. А вместе с тем уход в политическое небытие его первого и последнего Президента. По времени третья часть охватывает июнь - декабрь 1991 года. А по характеру диалога знаменует собой полную смену декораций сравнительно с начальной стадией диалога. Оппоненты как бы меняются местами. Допрос "форосского пленника" на сессии Верховного Совета России - это едва завуалированный акт возмездия победителя за экзекуции октября - ноября 1987 года. Вообще мотив воздействия личных отношений двух политических лидеров на характер диалога разлит по всему полотну противоречивой, то драматичной, то курьезной картины их противостояния.
Принятая составителями структура сборника, разумеется, условна. Временные рамки, которыми ограничивается тот или иной этап развития политической борьбы, не следует воспринимать как имеющие строго научное обоснование. Они обозначены, скорее, в интересах более выпуклой, популярной подачи общего массива материалов и более легкого их восприятия.
Каждая из частей снабжена кратким введением, более конкретно характеризующим ее содержание и особенности в развитии политического диалога, а также небольшими текстами, предваряющими какие-то наиболее яркие документы или их цикл, имеющий тематическую завершенность. Другие комментарии самые минимальные, содержат лишь представление текстов и различного рода пояснения по их содержанию в виде кратких подстрочных примечаний.
Итак, читатель открыл первую страницу хроники политического поединка…
В преддверии борьбы: согласие на политической арене
Февраль 1986 года. XXVII съезд КПСС. Общество устремлено к обновлению. Концепция ускорения социально-экономического развития, предложенная партией, пробудила в народе веру в реальное улучшение жизни. Всеобщая эйфория ожидания перемен. Партийные лидеры, которым предстоит войти в историю в качестве главных политических соперников на этапе, получившем название "перестройки", пока едины во взглядах на реформирование общества. Они привержены социалистической идее и готовы утверждать в стране "подлинный, очищенный от искажений" социализм.
Накануне годовщины подписания Декларации о прекращении существования СССР и образования СНГ экс-министр иностранных дел СССР, бывший президент Грузии Эдуард Шеварднадзе ответил на вопросы руководителя представительства РИА Новости в Грузии Бесика Пипия.
Эдуард Амвросиевич, 21 декабря 1991 года в Алма-Ате главы 11 советских республик подписали Декларацию о прекращении существования СССР и образовании СНГ. Считаете ли Вы, что процесс трансформации Советского Союза в СНГ был неизбежен и почему?
В конце 80-х годов все шло к тому, чтобы распался Советский Союз. Вначале заговорили о создании союза славянских государств, куда вошли бы Россия, Украина и Белоруссия. Помню, когда эта информация просочилась в СМИ, тогдашний мэр Москвы Гавриил Попов возмущался: с каких пор Россия стала славянской страной? Ведь в России живут не только русские, но и чеченцы, башкиры, татары, другие народы. Идея о создании славянского союза не получила развития. К примеру, на Украине на референдуме проголосовали за независимость.
Распад СССР ускорило и противостояние между Горбачевым и Ельциным. Горбачев, естественно, был за единый Советский Союз, Ельцин уже стал президентом России. Может быть, и он был за сохранение Советского Союза, но он и Горбачев друг друга просто ненавидели. Мы, люди, которые близко стояли к ним, старались как-нибудь примирить их. Не получилось.
Далее процесс ускорил заговор против Горбачева, точнее против президента СССР. До этого была моя отставка. У меня была информация, что готовится контрреволюция. Я говорил об этом одному, другому, третьему, но никого не смог убедить. И тогда в знак протеста я подал в отставку.
Месяца через полтора Горбачев поехал отдыхать в Форос. Но по дороге, по-моему, заехал в Минск, встретился там с активом и сказал, что угроза диктатуры реальна, попросил сторонников перестройки быть более бдительными и не допускать диктатуру.
Потом был ГКЧП, дальнейшее обострение отношений между президентами СССР и России. Процесс распада государства остановить стало невозможно.
- Грузия вступила в СНГ спустя два года после образования Содружества. Был это вынужденный шаг или добровольное решение?
Я не стремился в СНГ, не было большого желания. Ознакомившись с Уставом Содружества, понял, что это не та организация, которая может заменить Советский Союз. Но очень настаивал Ельцин, несколько раз он звонил мне и говорил, «я вам советую: вступайте в СНГ». Я не был против, но тогда в парламенте Грузии 30-40 процентов депутатов выступали против вступления в СНГ, которое у них ассоциировалось с Советским Союзом.
Примерно через 2 года, я был в Москве, зашел к Ельцину и сказал, что Грузия готова вступить в СНГ, несмотря на то, что есть противоречия в парламенте. Была налицо трагедия Абхазии и Южной Осетии, я считал, что решение проблемы будет зависеть от России.
Проблемы эти на многие годы оказались замороженными, но недавно третий президент Грузии Михаил Саакашвили сказал, что в течение нескольких месяцев он сможет вернуть Южную Осетию под юрисдикцию Грузии.
Не знаю. То же самое говорил, между прочим, его друг - бывший министр обороны. Ничего не получилось. Сейчас предвыборная кампания, кандидаты в президенты очень щедры на обещание и раздают их налево и направо. Окруашвили (бывший Минобороны) говорил, что и Сухуми вернет, но так просто это не получится. Если удастся договориться с Россией, найти приемлемые варианты и для Грузии, и для Абхазии, и для России, тогда можно будет найти решение.
Я уверен, что с Путиным можно договориться, несмотря на сложнейшие отношения, которые сложились сейчас между Россией и Грузией. Путин - человек слова.
Однажды Путин отдыхал в Сочи, позвонил мне, пригласил к себе поговорить по делу. Я приехал, встретились. Путин мне предложил восстановить абхазский участок железной дороги, чтобы поезда могли курсировать до Баку, Еревана и даже до Турции. Я обратился с ответной просьбой: вернуть грузинских беженцев в Гальский район. В этом районе в советское время проживали 80 тысяч человек, в основном, грузины. Богатый район, чай, цитрусы, орехи, кормил чуть ли не пол-Абхазии.
Путин взял трубку, позвонил командующему миротворческими силами и поручил вернуть этих людей в Гальский район. И действительно, всех собрать не смогли, но 50 или 60 тысяч беженцев вернулись в Гальский район.
- Давайте вернемся к Советскому Союзу. На ваш взгляд, возможна реанимация такого образования?
- А имеет ли будущее СНГ?
Да, если эта организация станет по-настоящему действующей, будет реально влиять на ситуацию в пространстве СНГ. Такое возможно.
Давайте от СССР и СНГ перейдем к независимой Грузии. Насчет вашей отставки с поста президента Грузии ходит много слухов. Одни говорят, что Саакашвили Ваш ученик, Вы намеренно через «революцию роз» передали власть. Другие говорят, что у Вас не было сил и средств для подавления митингующих, третьи судачат, что Вас принудила к этому Москва. Как было на самом деле?
Москва здесь ни при чем.
- Зачем тогда приезжал бывший в ту пору министром иностранных дел РФ Игорь Иванов?
Игорь Иванов приезжал как мой друг. Хотя он ничего не мог сделать. Он вначале встречался с оппозицией, потом мы встречались. Иванов был начальником секретариата, когда я был министром иностранных дел СССР. Мы просто друзья. Но он ничего не мог сделать, чтобы поддержать меня.
Я стоял на трибуне в парламенте, выступал с речью, когда ворвались заговорщики Саакашвили, Жвания и другие. Я увидел в зале людей, вооруженных автоматами, пистолетами, ножами, дубинками...
- А розы где были?
Никаких роз не было, не знаю, почему это назвали «розовой» революцией. Ни одной розы я не видел.
Естественно, когда возникла угроза, охрана вывела меня во двор. Там я увидел, с одной стороны, сторонников оппозиции, с другой, моих сторонников, около двух с половиной тысяч человек. Меня призывали держаться, обещали вывести на улицу на следующий день 100 тысяч человек в мою поддержку.
Происшедшее я расценил как попытку госпереворота, и объявил о введении особого положения. Как президент и главнокомандующий я мог бы отдать приказ о применении силы и армия должна была его выполнить. Но были бы жертвы и с той стороны, и с этой стороны.
Из машины позвонил в канцелярию и потребовал отозвать указ о введении особого положения.
А дома сказал жене, что никакого кровопролития не будет, но с завтрашнего дня я уже не президент, поскольку подаю в отставку.
Затем на встрече с заговорщиками - Саакашвили и Жванией, последний заявил, что самым безболезненным выходом стала бы отставка президента. Поскольку для себя решение я уже принял, проинформировал их, что ухожу с поста главы государства.
Прошли выборы, Жвания стал премьер-министром, а потом его убили.
- Его убили или он отравился газом?
Убили. Вначале говорили, что отравился газом, но когда пригласили экспертов не только наших, но и из Америки, эксперты не подтвердили, что он был отравлен газом.
Где его убили, как это произошло, не знаю.
- Как Вы объясняете то, что произошло в Тбилиси в начале нынешнего ноября?
Народ голодает. Я знаю, что в России тоже не все богатые, есть определенные проблемы в каких-то регионах. Но в России голода нет, это, между прочим, заслуга Путина. Он умный грамотный человек и так повел дела, что в России народ прилично живет. А у нас полная нищета и голод...
- А как вы оцениваете реакцию грузинских властей?
Когда поступило сообщение о том, что народ собирается в Тбилиси, в тот же день президенту нужно было бы вступить в диалог с народом. Если он пообещал бы половину того, что обещает сейчас, даже одну треть, народ разошелся бы. Ничего этого не было бы.
А закрытие телеканала «Имеди» это вообще варварство, никто так не обращается с телевидением ни в одной стране. Разве американское телевидение только добрые слова говорит в отношении Буша? Его склоняют по всем падежам. Но в Америке телеканалы не закрывали, да и в никакой другой стране так не поступают.
Как вы оцениваете расклад сил накануне президентских выборов в Грузии? Кто, на Ваш взгляд, из кандидатов в президенты может принести больше пользы стране?
Не исключаю, что народ изберет Саакашвили. Но с этим может не смириться оппозиция, там есть довольно сильные ребята, и много людей их поддерживает. Если потерпит поражение Саакашвили, никто не знает, как он себя поведет. Я имею в виду, что могут быть опять беспорядки, опять может возникнуть угроза гражданской войны.
- А что Вы можете сказать о Бадри Патаркацишвили?
Бадри попал в Грузию благодаря мне. Он был в розыске, он и Березовский.
С Бадри у меня были кое-какие отношения. Вернее, у нашего посольства в РФ. Если по российскому каналу ОРТ, где он тогда работал коммерческим директором, готовилась негативная передача в отношении Грузии, достаточно было позвонить Бадри, и он эту передачу снимал с эфира.
Кстати, я сказал однажды Путину, что человеку, которого вы разыскиваете, мы дали грузинский паспорт и прописали в Тбилиси. «Березовскому? - спросил Путин». Я говорю, нет, Бадри Патаркацишвили. «А, Бадри, - сказал Путин, - нет, Бадри неплохой, Бадри хороший».
Патаркацишвили тоже баллотируется на пост президента Грузии. Если бы я был президентом, назначил бы его премьером. Он очень умный человек, умеет считать деньги, серьезно занимался благотворительной деятельностью, много денег тратил на это, его у нас не только уважают, но и любят.
Но сейчас его в Тбилиси нет. Выкопали какие-то вещи против него, не знаю, законно или незаконно, говорят, что это незаконно.
Позвольте задать вопрос о президентских выборах в России. Как вы относитесь к тому, что имя будущего президента практически известно?
Для меня очень важно, что Путин в той или иной форме останется в руководстве России. У него будет большинство в парламенте и народ его уважает. Если Путин станет премьером, по существу он будет первым человеком. О Медведеве я слышал, что это образованный грамотный человек, но личного знакомства у меня с ним нет.
- Существует ли рецепт улучшения отношений между Грузией и Россией?
Все зависит от первых лиц в наших странах - Путина и кого изберут в Грузии.
Необходимы встречные шаги, и первый должен сделать грузинский президент. Но если Путин проявит инициативу, это, безусловно, украсит его, все будут считать, что этот человек великодушный.
- Эдуард Амвросиевич, как вы собираетесь встречать Новый год, каких подарков ждете?
Как правило, я подарки не получаю. Подарки преподносили, когда я был министром иностранных дел, когда приезжали гости, премьеры, министры и т.д. Новый год буду встречать, как обычно, дома. Соберется почти вся наша семья. Приедут сын со своими детьми из Парижа, внучка из Москвы, остальные живут здесь, в Тбилиси.
